Когда российского оппозиционера Алексея Навального спросили о том, вернул бы он Крым Украине или нет, он сказал: "Крым – это бутерброд с колбасой, что ли, чтобы его туда-сюда возвращать?" Эти слова Навальному припоминают по сей день. Но уровень дискуссии за два года, что Крым де-факто является частью России, не изменился. Мы всё так же рассуждаем о нём, как о бутерброде с колбасой. Но, вообще-то, там живут люди, они очень разные, у них есть свои проблемы, убеждения, о которых диванные геополитики имеют очень слабое представление.
Когда я впервые побывал в Крыму, он был частью Украины. Уже тогда у меня сложилось весьма специфическое представление об этом удивительном месте. Это настоящий полигон постапокалипсиса, как если бы люди основали колонию на Марсе, а потом забросили её и улетели за горизонт событий. Те, кто остались, выживают, как могут: ездят в переполненных маршрутках-марсоходах по раздолбанным дорогам-кратерам, зарабатывают солнечными приливами и пытаются не сойти с ума на берегу морского безвременья. Уже тогда, четыре года назад, мне показалось, что это очень странное место.
Моя вторая поездка в Крым (де-факто российский) состоялась в мае этого года. По заданию DELFI мы с литовским фотографом Артурасом Морозовасом отправились изучать полуостров – без чёткой цели и маршрута. Нам не дали никаких наставлений, мы намеренно пытались абстрагироваться от собственных позиций, выяснения исторической справедливости и просто смотрели на то, как живут люди. Потому что они и есть – Крым, а вовсе не раскаленный кусок суши, как может показаться в пылу информационных сражений.
Уже на выезде из когда-то международного аэропорта "Симферополь", который из-за санкций теперь принимает только российские рейсы, можно заметить, как трансформировалась среда. На заборах вдоль дороги появились неумелые граффити с эмблемой партии "Единая Россия" – медведем, больше похожим на раздавленный автомат. На других изображен Крым в составе России.
Граффити сменяют баннеры – большие, очень большие и просто огромные. C них хитро улыбается Владимир Путин. В его взгляде отчётливо читается: "Шалость удалась". Под фотографией президента надписи в духе "Крым. Россия. Навсегда". У этих баннеров нет никакого функционального назначения, кроме как радовать глаз новоиспеченных россиян и внушать им надежду.
Кто выиграл от перехода Крыма в другую юрисдикцию, а кто проиграл – вопрос. Но, безусловно, больше всех повезло производителям "патриотической" атрибутики: юбилейные монеты, магниты и даже полотенца сообщают о счастливом присоединении к России, с футболок смотрит Путин в пилотке, тёмных очках или шлеме. На других майках фигурка, раскрашенная в цвета российского триколора, занимается, судя по всему, анальным сексом с фигуркой цветов американского флага. Это изображение украшает какая-нибудь бравада о том, что русские санкций не боятся и всех имели известным способом. Подобные картинки можно встретить и на автонаклейках, приуроченных ко Дню Победы: там фигурка с серпом и молотом на месте головы занимает активную сексуальную позицию относительно фигурки с головой-свастикой. Забавно, что Россия – одна из самых гомофобных стран в мире, но при этом лидер по просмотрам роликов с анальным сексом на PornHub.
Что изменилось в Крыму за последние два года? Кто-то говорит, что всё, кто-то – что ничего. В книжных магазинах самые лучшие полки заняли издания российских консервативных писателей-сталинистов, журналистов-охранителей (так называют тех, кто занимает последовательную пропутинскую позицию) и лояльных власти политиков. Это строго выверенные под одну идеологическую гребёнку работы быстрого приготовления, призванные оперативно собрать события последних лет в простую и понятную картину. Владимир Соловьёв, Николай Стариков, Сергей Доренко, Павел Губарев. "Чегевара прилетает утром… Воспоминания сепаратистов", "Украина. Хаос и революция – оружие доллара", "Битва за Сирию", "Зачистка". Все эти книги с тревожными названиями сливаются в одну большую энциклопедию страхов, предрассудков, восторженных криков и пространных патриотических тирад. Десятки лиц сливаются в одно, принадлежащее какому-то суперавтору, который на самом деле генерирует современную имперскую идеологию России. У прокремлевских интеллектуалов сегодня определенно горячая пора конструирования новой истории.
Другие, менее идеологизированные элементы среды, нежели книжные магазины, обновляются не так стремительно. Взять хотя бы крымскую маршрутку – это совершенно особая и вечная история. Тесные и шумные автобусы носятся по извилистым дорогам, местные уже давно привыкли к резкому торможению и бесконечной тряске – о дорогах особо не беспокоились ни украинские власти, ни российские. Крымские водители постоянно рассуждают о том, что вот-вот построят одну новую трассу, другую, отремонтируют третью, а ведь ещё и Керченская переправа, и через четыре года здесь будет город-сад. Жить какой-то непостижимой иррациональной надеждой – это вообще главный способ существования полуострова. Многие маршрутки украшены иконостасами из портретов Путина, Сталина, Иисуса, Богородицы и георгиевской ленточки. На стенах автобусов выцветают старые объявления на украинском о том, что "аптечка у водiя".
В бесконечном эйфорическом празднике декларации новой идентичности хорошо видны следы предыдущей цивилизации: где-то не перевели названия улиц, где-то остались украинские флаги, в сувенирных лавках всё ещё продаются люльки и вышиванки, оставшиеся с прошлых лет. Вряд ли их теперь кто-нибудь купит. Следов присутствия Украины в Крыму ещё предостаточно: названия магазинов, забавный акцент, какие-то совершенные мелочи, по которым можно восстановить недавнюю историю. Эти следы, как жёлтые осенние листья – постепенно облетают и валяются под ногами, пока постепенно не перегниют к следующей весне.
Крым – удивительно спокойное место. В конце мая ещё не сезон: появляются первые туристы, они лениво прохаживаются по берегу, рестораны пустуют, прохладными ночами на улицах никого. Горячая пора начнется ближе к июлю: набережные превратятся в кишащие муравейники, музыка будет играть всю ночь. А пока тишина и ожидание.
Хозяева гостиниц и кафе наперебой противоречат друг другу: кто-то убежден, что туристов стало меньше, кто-то вообще не заметил никаких перемен, кто-то радуется небывалому наплыву. Сложно найти случайного человека, который бы в поверхностном разговоре плохо отозвался о переходе Крыма в состав России. Но если копнуть глубже, то оказывается, что картина не так идиллична: кому-то за переоформление бумаг на кафе пришлось заплатить миллион, кого-то прижимают местные чиновники, кто-то терпит убытки от того, что безналичный расчёт на полуострове практически прекращён. Владельцы магазинов и кафе не говорят, что не принимают пластиковые карты – все, как один, отвечают, что пока не принимают. Все проблемы временны, всё будет хорошо. В таких ответах нет ничего удивительного: с одной стороны, это самовнушение, с другой – кто в здравом уме ответит, особенно журналисту, что в Крыму что-то не так? Все прекрасно знают, как экстравагантно работают российские спецслужбы, и насколько злопамятны местные чиновники.
За маской прибрежной безмятежности скрывается много неприятных историй: это и давление на бизнес, и, в первую очередь, притеснения крымских татар, политические уголовные дела. Поэтому самый правильный, безопасный и корректный ответ на вопрос, каково теперь жить в Крыму: "Нормально, надеемся, что скоро будет лучше".
Политкорректные и правильные выражения – это одна из главных проблем, всплывающих в разговоре о Крыме. Как правильно: присоединение или аннексия, возвращение или военная агрессия под маской референдума? За подобные разговоры меня за одну командировку не раз называли шпионом и пятой колонной. Это очень забавно, потому что ни один из предложенных терминов должным образом не описывает эту геополитическую историю.
Сложно сказать, что Крым присоединился к России: постапокалипсис, оставшийся ещё с украинских времён, никуда не делся, но только усугубился санкциями, политическими преследованиями и парадоксальной надеждой на то, что всё непременно будет лучше – на территории полуострова толком не работают ни крупные российские банки, ни сотовые операторы, всё находится в подвешенном состоянии, и неизвестно, сколько ещё это продлится. Но Крым никогда принципиально и не отличался от обычной депрессивной русской провинции, разве что там есть море, инжир и виноград.
Не столько полуостров стал частью Россию, сколько Россия — частью полуострова: теперь все россияне в большей или в меньшей степени страдают от санкций, на почве обостренной политической ситуации активно закручиваются гайки, к экстремизму приравнивается любое отклонение от идеологического мейнстрима, из-за отрицания результатов референдума не только собираются судить, из-за этого портятся отношения и даже распадаются семьи, и это не шутка. Вся страна вдруг оказалась в очень странном положении, выхода из которого пока что не видно. Поэтому крымчанам, как и остальным жителям России, только и остаётся, что надеяться на светлое завтра и размахивать патриотической символикой.