Авторы 22-страничного документа описывают механизм поддержки белорусских оппозиционных партий, существовавший с начала 2000-х, и приходят к парадоксальному выводу: деньги западных доноров способствовали укреплению в Беларуси авторитарного режима.
Взять оперативный комментарий у Алексея Пикулика у Еврорадио не получилось. Связаться с Софи Бедфорд к настоящему моменту не удалось. Однако мы получили текст документа (платный вариант доступен здесь) и изучили его.
История вопроса
В первую очередь, авторы исследования описывают стратегии, к которым “Запад” прибегал для достижения демократических перемен в Беларуси с конца 1990-х до настоящего времени. 7 лет между 1999 и 2006 годом они называют золотой эрой инвестирования в “революционный вариант” (revolutionary variant). Однако неудача оппозиционных кандидатов на президентских выборах в марте 2006 года принудила доноров сменить тактику. Они стали поддерживать инициативы, связанные с образованием, здравоохранением, правами человека, “зелёной” экономикой, студенческим обменом. Период между 2008 и 2010 годами характеризуется как “оттепель” (“thawed” relations).
Выборы 2010 года принесли не только очередные санкции против белорусских властей, но и очередное разочарование в белорусских оппозиционных политиках. По сведениям Пикулика и Бедфорд, на президентские кампании к выборам 2015 года демократические кандидаты получили в сумме около $0,5 млн, или в 30 раз меньше, чем в 2010 году. Однако, в первую очередь, это объяснялось событиями в Украине. Во-первых, никто не хотел повторения “Майдана” в Минске, а во-вторых, Беларусь заняла позицию миротворца, который поддерживает в регионе мир и добрососедство. Партии, которые (пусть даже только на бумаге) олицетворяли альтернативу действующей власти в Беларуси, потеряли финансирование.
Aid addiction
Между 2006 и 2010 годами сформировалась группа оппозиционно настроенных политиков, в чьи электоральные перспективы доноры всерьёз верили. В построение политической оппозиции и модели смены режима были вложены серьёзные средства, и отступление к инвестированию в “продвижение гражданского общества” (“civil society promotion”) не рассматривалось как привлекательный вариант. Авторы исследования делают вывод, что к этому моменту западные организации, развивающие демократию в Беларуси, осознали, что они нуждаются во всё больше и больше “профессионализирующейся” белорусской оппозиции не меньше, чем оппозиция нуждается в них.
Эта проблема характеризуется как “типично бюрократическая”: оправдывать продолжение проекта по продвижению демократии было легче и рациональнее, чем закрывать его, хотя со временем становилось всё яснее, что поддержка не приносит желаемых результатов, а у бенефициаров развилась “грантомания” (“aid addiction”).
От революционеров к лоббистам — в оппозиционном гетто
Пикулик и Бедфорд полагают, что оппозиционно настроенные группы в Беларуси, включая структуры гражданского общества, превратились в закрытую экосистему с четко разделёнными функциями. Кандидаты участвуют в выборах, негосударственные СМИ обеспечивают кандидатов площадками для высказывания, наблюдатели за выборами выявляют нарушения, правозащитные организации оказывают юридическую и финансовую поддержку, когда все остальные подвергаются преследованиям, молодежные организации мобилизуют студентов, чтобы сделать процесс более оживленным, а аналитические, "мозговые" центры занимаются общественной экспертизой политических, социальных и экономических событий. Все эти процессы весьма интенсивны, но измеримые результаты — минимальны.
Обилие ресурсов от внешних доноров непреднамеренно подтолкнуло политическую оппозицию к тому, что один белорусский эксперт назвал "гетто, где оппозиция разрешена, но только на условиях, установленных авторитарным государством". Для авторов исследования очевидно, что "гетто" является результатом государственной стратегии контроля. Своими действиями сторонники демократии способствуют укреплению статус-кво, то есть укреплению авторитарного государства.
В данном случае "гетто" — это не просто физическое ограничение. Идеологическая гегемония нынешних властей способствовала маргинализации оппозиции, представив ее как “бесполезных нарушителей спокойствия”. В этой ситуации “утешением” (“consolation process”) для доноров служит то, что оппозиция, чьи действия не привели к ожидаемой смене режима, превращается в “лоббистское движение” (“lobbyist movement”) для привлечения внимания властей к конкретным проблемам на местах.
Грант — репрессии — в тюрьму
Мнением об исследовании в своём телеграм-канале поделился белорусский политический обозреватель Артём Шрайбман. Он обращает внимание на трёхступенчатую систему выделения грантов, о которой пишут Пикулик и Бедфорд. Эта система работала с начала 2000-х по 2015 год. В ней участвовали западные фонды, обеспечивающие финансирование; специальные организации-посредники, которые находились в постоянном поиске бенефициаров; и, наконец, получатели донорской помощи. Авторы исследования делают вывод, что модель привела к созависимости второго и третьего звена.
Если деньги, выделенные на год, не были потрачены, в следующем году организация могла не получить финансирование в том же объёме. Но посредники, как и белорусская оппозиция, были заинтересованы в том, чтобы “пирог не уменьшался”. “В этой ситуации долгосрочные и спокойные проекты стали для всех удобнее чего-то экспериментального и краткосрочного”, — пишет Шрайбман. “В итоге посредники и получатели помощи стали писать донорам солидарные отчеты, почему всё работает хорошо и надо продолжать”.
Также в исследовании затрагиваются особенности внешней политики Беларуси. “Работал порочный круг: если репрессий становилось меньше, отношения Минска с ЕС и США налаживались, нужды в оппозиции как в собеседнике становилось меньше, деньги выделялись хуже. И наоборот — репрессии косвенно вели к увеличению снабжения. Эта схема, считают авторы текста, толкала оппозицию к более провокационным формам работы и мешала многим подумать, есть ли другие пути к сердцу общества, кроме протестов-судов-арестов-заграничных турне”.