„У нас-то хотя бы есть правительство“, — сказала мне моя лондонская соседка, с которой мы, забросив детей в школы, на бегу обсудили последние новости. В самом деле — Британия после решительной замены консерваторов лейбористами на выборах прошлой недели внезапно выглядит островом если не стабильности, то по крайней мере некоторой определенности на фоне политического тумана, повисшего над Францией.
Гробовая тишина вместо шампанского
Этой ночью в штаб-квартире „Национального объединения“ (RN) в Париже все было готово к празднованию победы. После того как в первом туре партия Марин Ле Пен опередила конкурентов, набрав 33% голосов, все соцопросы предрекали им успех во втором раунде.
Расхождения касались лишь того, получит ли „Национальное объединение“ абсолютное большинство в парламенте (289 мест), или просто большинство. Абсолютное большинство позволило бы крайне правым — впервые со времен Второй мировой войны — сформировать правительство, а 28-летнему председателю партии Жордану Барделла стать премьер-министром.
Но ничего этого не случилось, а вместо рек шампанского и тостов за победу в штаб-квартире RN повисла тягостная тишина, когда прозвучали первые данные экзит-полов. Шоком для крайне правых стала победа наспех созданного перед выборами левого „Нового народного фронта“, получившего 188 мест из 577.
А „Национальное объединение“ пришло даже не вторым, а третьим, после правящего альянса „Вместе“ Макрона (у него 161 место).
На самом деле сторонникам партии Марин Ле Пен, конечно же, было за что поднимать бокалы. В новом парламенте у „Национального объединения“ 142 места — а было 88.
„Мы удвоили число наших законодателей, сделав первые шаги к завтрашней победе“, — сказал Жордан Барделла, намекая на следующие президентские выборы в 2027 году, на которые делает ставку Марин Ле Пен.
И все же крайне правые рассчитывали совсем на другой результат. Еще две недели назад они заявляли, что готовы править страной. Почему же французы сказали „нет“ крайне правому правительству?
Республиканский фронт опять сработал
Распустив парламент и объявив неожиданно для всех досрочные выборы, Макрон хотел остановить усиление крайне правых, одержавших крупную победу на французских выборах в Европарламент, и одновременно укрепить свои позиции в Национальном собрании (нижней палате парламента), где у его правящего альянса „Вместе“ не было абсолютного большинства, что мешало принимать законы.
Макрон пошел на огромный риск, который, как многим казалось, мог дать обратный эффект, поскольку „Национальное объединение“ продолжало набирать популярность, и перспектива правого парламента и правительства во главе с 28-летним Жорданом Барделла становилась все более реальной.
Все изменилось, когда совершенно неожиданно основные левые силы Франции — зеленые, социал-демократы, коммунисты и ультралевая „Непокоренная Франция“ Жан-Люка Меланшона — объединились, создав „Новый народный фронт“, чтобы не дать ультраправым выиграть выборы.
Несмотря на большие сомнения в том, что этот „брак по расчету“ просуществует дольше, чем предвыборная кампания, альянс левых сил, выставивший единого кандидата в каждом округе, в первом туре занял второе место, не так уж сильно отстав от „Национального объединения“.
Но главные маневры, лишившие крайне правых победы, начались перед вторым туром, куда во многих округах вышли кандидаты от трех основных политических сил.
Центристы Макрона и левые партии, обычно на дух друг друга не переносящие, договорились о так называемом Республиканском фронте — неформальный термин, означающий создание политического барьера крайне правым.
Эта тактика имеет во Франции давнюю историю, еще со времен начала роста популярности „Национального фронта“ (старое название „Национального объединения“), когда им руководил Жан-Мари Ле Пен. При нем движение считалось антисемитским, антиисламским и расистским, и считалось, что нужно любой ценой не допустить его прихода к власти.
Смысл Республиканского фронта в том, что во втором туре партии договариваются снимать кандидатов в пользу друг друга в тех округах, где у других кандидатов больше шансов победить представителя ультраправых.
Перед вторым туром 7 июля центристы-макронисты и левые в 217 округах сняли своих кандидатов в пользу друг друга, чтобы снизить шансы кандидата RN на победу. Таким образом, Республиканский фронт был открыт почти в половине из 577 округов, и осталось лишь 89 округов, в которых шла борьба между тремя или более кандидатами.
Для некоторых избирателей крайне левые представители „Нового народного фронта“, такие как Жан-Люк Меланшон, были такой же неприятной альтернативой, как и „Национальное объединение“, но тем не менее эта тактика сработала.
Протеже Ле Пен Жордан Барделла, которому пока что не суждено стать премьер-министром, назвал договоренности Макрона с левыми „позорным союзом“ партий, которые до того были готовы вцепиться друг другу в глотку, но слились в объятьях с единственной целью помешать „Национальному объединению“.
„Эти соглашения отдали Францию на откуп Жан-Люку Меланшону“, — сказал Барделла.
Меланшон и левые готовы править
Тем временем в левом лагере царило ликование. На митинге своих сторонников на северо-востоке Парижа Жан-Люк Меланшон заявил, что Франция избежала самого страшного, имея в виду победу крайне правых, и потребовал назначить премьер-министром представителя левой коалиции.
„У президента есть полномочия и обязанность призвать „Новый народный фронт“ к управлению страной. Мы готовы“, — заявил Меланшон.
Но что же собой представляет этот левый альянс и к чему именно он готов?
„Новый народный фронт“ — это разношерстный союз, в который входят как умеренные левые партии, такие как социал-демократы во главе с Рафаэлем Глюксманном, так и радикальные леваки, вроде „Непокоренной Франции“ Жан-Люка Меланшона.
Глюксманн и Меланшон ссорились даже в ходе избирательной кампании — Глюксманн заявил, что ни за что не хочет видеть Меланшона во главе правительства, и пока что у левых нет очевидного кандидата на пост премьер-министра.
Все эти левые силы объединяет, помимо противостояния крайне правым, лишь одно — острая неприязнь к Макрону и проводимой им политике. Его называют высокомерным и привилегированным обитателем „парижского пузыря“, обвиняя в полном отрыве от повседневных забот простых французов, усугублении неравенства и заботе только о богатых.
Неудивительно, что в первую очередь левые хотят отменить с таким трудом проведенную Макроном в обход парламента пенсионную реформу и снизить пенсионный возраст до 60 лет.
„Новый народный фронт“ также обещает заморозить цены на товары первой необходимости, повысить минимальную зарплату на 14%, вернуть „налог на богатство“ и ввести новый налог на сверхприбыль.
Меланшон, помимо этого, известен тем, что отказывается называть ХАМАС террористической группировкой, называет нападение на Израиль 7 октября „вооруженным наступлением палестинских сил“, обещает немедленно признать палестинское государство и требует от Израиля прекратить боевые действия в Газе.
Все это отвратило от него значительную часть избирателей, и во время предвыборной кампании он решил „не светиться“ и ушел в тень.
Но как только стало известно, что левые пришли первыми, Меланшон вновь вышел на авансцену и уже с нее не сходит — он первым потребовал отставки макроновского премьер-министра Габриэля Атталя и громче всех на левом фланге призывает Макрона передать левым бразды правления.
