Через три месяца обучения почти весь его батальон был, по словам Хан Ыля, доведен до такого истощения, что солдат пришлось отправлять на реабилитацию в специальный центр, чтобы те могли набрать вес.
Позднее, уже когда их отправили охранять границу с Южной Кореей, кукурузу заменили рисом. Правда, большую его часть тыловые подразделения успевали растащить еще до того, как он попадал в солдатские миски, разбавляя остатки песком.
При этом, говорит Хан Ыль, его подразделение кормили лучше, чем другие — такую тактику северокорейское командование использует, чтобы не допустить дезертирства. Впрочем, самого Хан Ыля это не остановило.
В 2012 году он решился на смертельно опасный бросок через демилитаризованную зону (ДМЗ) — нейтральную полосу, разделяющую Северную Корею и Южную.
Его рассказы о своем опыте службы, как и истории других солдат-перебежчиков с Севера, позволяют получить некоторое представление о том, в каком состоянии находятся тысячи северокорейских солдат, отправленных на передовую войны России с Украиной.
Предположительно, Пхеньян отправил в Россию около 11 тыс. солдат, чтобы те помогли российским войскам отвоевать часть территории Курской области, которую Украина заняла в ходе внезапного наступления в августе этого года.
На этой неделе Сеул, Вашингтон и Киев сообщили, что в боях в Курской области участвовали „значительное количество“ северокорейских солдат, из них, по данным руководства Южной Кореи, „больше ста“ уже убиты или получили ранения (эти цифры не были подтверждены другими источниками).
Впрочем, опрошенные Би-би-си перебежчики и другие военные эксперты предостерегают: недооценивать эти подразделения не стоит.
По данным южнокорейской разведки, большинство отправленных в Россию солдат из КНДР входят в элитные штурмовые подразделения и отличаются „сильным боевым духом“, хотя и „не понимают многих реалий современной войны“.
В штурмовые отряды отбирают только самых высоких и спортивных мужчин, рассказывает Ли Хён Сон, который в начале 2000-х годов занимался обучением северокорейских спецподразделений, пока в 2014 году не дезертировал сам.
Штурмовиков он обучал азам боевых искусств, метанию ножей и кустарным способам изготовления холодного оружия из столовых приборов и другой кухонной утвари.
Несмотря на то, что штурмовики проходят более интенсивную по сравнению с обычными северокорейскими подразделениями подготовку, даже там солдаты нередко недоедают вплоть до истощения.
На кадрах попавшего в сеть видео, якобы снятого в России, можно увидеть весьма юных и хилых солдат, говорит Хан Ыль. Особенно резко их внешний вид контрастирует с тем, как северокорейских солдат изображают в пропагандистских видео из Пхеньяна: там они буквально голыми руками крошат глыбы льда и рвут металлические цепи на куски.
По словам Хан Ыля, за все время своей службы в армии он выпустил ровно три пули — в ходе единственного занятия по огневой подготовке.
А его боевой опыт ограничивается эпизодом, когда на охраняемый подразделением Хан Ыля участок демилитаризованной зоны забрел голодный крестьянин, тщетно искавший там какие-нибудь съедобные растения. Хан Ыль говорит, что проигнорировал строгий приказ стрелять на поражение по любому нарушителю и дал мужчине уйти, ограничившись предупреждением.
С учетом крайней закрытости КНДР и общего дефицита поступающей из страны во внешний мир информации трудно сказать, насколько сильно могла измениться армия страны за те 10 лет, что прошли с момента дезертирства Хан Ыля. Кажется, что большую часть ресурсов страны (и так весьма ограниченных) ее лидер Ким Чен Ын направил не на модернизацию и укрепление регулярной армии, а на развитие ракетной программы и создание ядерного оружия.
По словам другого перебежчика, Рю Сон Хёна, дезертировавшего в 2019 году, первые три года в армии невероятно тяжелы даже для тех, кому посчастливилось попасть в спецназ. Сейчас ему 28 лет, семь из которых он провел на службе в северокорейских ВВС, где был водителем. По его словам, условия службы за эти годы только ухудшились, а рис из рациона постепенно исчез: „Солдат отправляют в горы на несколько дней, выдав им с собой крошечный запас риса, и говорят, что это часть курса по выживанию“.
Учитывая, что тренируют солдат в горных районах Корейского полуострова, все перебежчики задаются вопросом, удастся ли северокорейским солдатам приспособиться к боевым действиям в новых условиях — в окопах на равнинах под Курском.
Очень важно, говорит Рю, не забывать и о том, что на ведение боевых действий на передовой штурмовые отряды изначально не рассчитаны: „Их миссия — проникать в тыл врага, создавая хаос глубоко на вражеской территории“.
Хотя, добавляет он, у Ким Чен Ына не было другого варианта, кроме как отправить в Россию спецназ — ведь солдаты из обычных подразделений проводят большую часть службы, занимаясь преимущественно строительством, выращиванием еды или рубкой дров.
Дабы не посрамить в Москве репутацию Северной Кореи, Ким Чен Ыну пришлось отправить туда бойцов, способных продемонстрировать хотя бы базовый уровень боевой подготовки.
Дополнительные препятствия создает и языковой барьер. Недавно украинская военная разведка сообщила, что из-за проблем с коммуникацией северокорейские солдаты случайно открыли огонь по российскому батальону, убив в результате восемь человек.
Это может создать впечатление, что северокорейские военные в Украине — это всего лишь „пушечное мясо“, признак отчаянных попыток президента Путина найти новых людей для окопов в Курской области.
Однако, полагают перебежчики-бывшие северокорейские военные, такой вывод ошибочен. Абсолютная преданность бойцов режиму и их высочайший боевой дух могут компенсировать многие их недостатки.
„Большинство солдат-штурмовиков — выходцы из семей рабочих или колхозников, преданные партии и беспрекословно исполняющих приказы“, — говорит Хан Ыль, у которого в спецназе служили отец и двоюродный брат.
Интенсивные политзанятия, по сути идеологическая промывка мозгов, которые проводятся каждое утро, помогут солдатам психологически подготовиться к службе в России, говорит Ли. Он уверен, что со временем северокорейские солдаты „привыкнут к полевым условиям, научатся воевать и найдут способы выжить“.
Хотя мнения корейских военнослужащих по поводу их отправки в Россию никто, конечно, не спрашивал, по мнению Рю, многие из них отправились бы туда и по доброй воле. Для тех, у кого есть карьерные амбиции, это прекрасная возможность продвинуться по службе.
А учитывая все тяготы военной службы в Северной Корее, многие наверняка будут даже рады получить возможность впервые побывать за границей.
„Думаю, сражаться они настроены даже больше, чем российские солдаты“, — добавляет он. И признается, что на месте этих военных и сам бы не отказался от подобной командировки.
Бывший командующий спецподразделениями южнокорейской армии Чун Ин-бум с оценками перебежчиков согласен: „То, что этим военнослужащим не хватает еды и подготовки, вовсе не означает, что они не способны воевать. Акклиматизация пройдет быстро. Недооценивать их ни в коем случае не нужно“.
Хотя 11 тыс. солдат вряд ли способны принципиально изменить ход изнурительной позиционной войны — а по некоторым оценкам, убитыми и ранеными Россия теряет более тысячи человек ежедневно, — эксперты и чиновники полагают, что их отправкой дело не ограничится. В теории Пхеньян может предоставить в распоряжение Москвы порядка 60 тыс. бойцов — а то и все 100 тыс., если ввести ротацию.
В таком случае, считает Чун Ин-бум, количество живой силы может перерасти в качество, так что оказанная Пхеньяном помощь окажется весьма полезной.
По словам бывших северокорейских солдат, Ким Чен Ын вполне может себе позволить даже значительные потери среди личного состава: на стабильность его режима это все равно никак не повлияет.
„Отправляют преимущественно тех солдат, у кого нет никакого влияния или связей в верхах — откровенно говоря, тех, кем довольно легко можно пожертвовать“, — говорит Хан Ыль.
Он вспоминает, как был шокирован сам, когда узнал, что в его передовом отряде нет ни одного выходца из высокопоставленных, влиятельных семей. „Тогда я и понял, что мы — не более чем расходный материал“.
Особого сопротивления со стороны семей погибших корейцев он тоже не ожидает, ведь тех будут чествовать как героев.
„Множество семей потеряли детей в армии“, — добавляет он, приводя в пример своего погибшего на войне троюродного брата. Взамен его мать получила от властей благодарственное письмо, превозносящее героический вклад ее сына в дело победы.
Будут ли дезертиры?
Абсолютная преданность северокорейских солдат и их семей режиму и официальной идеологии может свести на нет надежды украинцев и южнокорейцев на то, что многие из них, вступив в настоящий бой, просто сразу дезертируют. Киев и Сеул уже обсуждали проведение на фронте операций психологического давления, чтобы убедить корейцев сдаться.
Однако у них, кажется, нет мобильных телефонов. По данным украинской разведки, перед встречей с северокорейскими подразделениями телефоны изымаются даже у российских солдат.
Поэтому в списке возможных стратегий морального разложения северокорейских солдат — трансляция агитационных сообщений через громкоговорители или сброс листовок с беспилотника.
И Рю, и Хан Ыль приняли решение дезертировать, начитавшись оппозиционной режиму Ына южнокорейской пропаганды. Впрочем, в том, что это сработает на таком расстоянии от дома, у обоих есть большие сомнения.
По их словам, на то чтобы у солдата появилось желание дезертировать и он набрался бы смелости для побега, нужно немало времени.
Кроме того, Ханыль подозревает, что офицеры получили приказ стрелять на поражение в любого, кто попытается бежать. Он прекрасно помнит, как его боевые товарищи не задумываясь открыли по нему огонь, когда он бежал через демилитаризованную зону.
„Двенадцать пуль просвистели примерно в метре над моей головой“, — вспоминает он.
Непростой задачей может оказаться для ВСУ и взятие в плен северокорейских военных.
В КНДР оказаться в плену — то есть фактически сдаться врагу — это позор хуже смерти. Чтобы этого избежать, солдат учат лишать себя жизни.
Рю вспоминает широко известную военную песню под названием „Береги последнюю пулю“: „Тебя учат всегда хранить при себе две пули: одну для врага, а вторую — для себя самого“.
Тем не менее, бывший инструктор спецназа Ли полон решимости помочь. Он вызвался отправиться на передовую добровольцем, чтобы там самостоятельно переговорить с солдатами напрямую.
„Маловероятно, что после этого они начнут массово дезертировать, но попробовать необходимо, — увекрен он. — Само звучание живого знакомого голоса — таких, как мой и голоса других северокорейцев, — может оказать на них важный психологический эффект“.
Ханыль надеется, что они вернутся домой в Северную Корею. Он знает, что среди отправленных на помощь России солдат вполне могут оказаться и его многочисленные родственники.
„Я просто надеюсь, что они вернутся домой в целости и сохранности“
