Литва впервые завладела этим краем лишь в 1923 году, но регион пользовался широкой автономией, а между немцами и литовцами периодически возникали стычки. Одним из самых напряженных моментов стал так называемый процесс Ноймана-Засса, спровоцировавший международный скандал. Тогда на скамье подсудимых в молодой межвоенной республике оказались 126 политических активистов-мемельлендеров – сторонников нацистской Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП). В середине 30-х годов литовская правоохрана накрыла целую сеть заговорщиков, готовивших вооруженный мятеж с целью возвращения Клайпедского края в состав Германии.
В этом году в Литве отмечают своеобразный юбилей – 85 лет назад, в 1935 году, суд огласил вердикт по резонансному делу.
Лиха беда начало
Невзирая на то, что в 1923 году местные жители, равно как и Германия, не противились тому, чтобы Литва инспирировала "народное восстание", вырвав власть у французской администрации, управлявшей городом в рамках решений, принятых по итогам Первой мировой войны на Парижской мирной конференции, отношения между литовцами и немцами не задались с самого начала. По свидетельствам очевидцев, которые современные историки оспаривают, в 20-х годах в Мемеле даже были погромы. В апреле 1923 года в городе опрокинули с постаментов памятник кайзеру Вильгельму I и монумент "Боруссия". Кто стоит за этим актом вандализма, сегодня сказать сложно, однако тогда немцы возложили вину на литовцев, хотя, скорее всего, это сделали местные рабочие-социалисты, боровшиеся с символами империализма.
Тем не менее позже ситуация обернулась с точностью до наоборот – немецкие националисты поддерживали антилитовские настроения. Правда, политика местного офиса губернатора, назначаемого лично президентом, подчас была глупой и недальновидной, поэтому можно смело сказать, что негативное отношение местных к центральной власти предопределила не только тлетворная деятельность реакционеров, но и ошибки каунасских управленцев. В частности, один из губернаторов Антанас Меркис умудрился настроить против себя даже коренное литовское население края. Один из видных деятелей межвоенной Литвы юрист и дипломат Мартинас Анис откровенно писал, что Меркис "вел себя как правитель оккупированной территории", поэтому не стоит удивляться, что местные отвечали взаимностью.
При всем это немцы всегда сохраняли доминирующее положение в краевых структурах. Центральные власти пытались усилить представительство литовских партий, но тщетно – в местном сеймике абсолютное большинство оставалось за старожилами.
К слову, местные литовцы – жители так называемой Малой Литвы, столетиями жившие под властью ливонцев, тевтонцев, Прусского герцогства, королевства, а позже Германской империи, симпатизировали своим, то есть немцам. Делегированные представители из Каунаса и глубинной Литвы не вызывали большого доверия у жителей края, они не понимали запросов и нужд широких слоев населения. Несмотря на то, что этнические литовцы составляли около половины всех жителей региона, на выборах в краевой сеймик всегда побеждали пронемецкие силы, они же доминировали и в директории, и в магистрате, и в местечках. Самым большим достижением литовских партий стали выборы в 1935 году, тогда за них проголосовали 18,3% избирателей, пролитовские кандидаты получили пять мест из 40, но на деле и этот результат был очень слабым.
Разногласия и взаимное недоверие стали расти, когда в Германии к власти пришли нацисты. Один из архитекторов гитлеровской пропаганды Йозеф Геббельс еще в 1931 году объявил, что Мемель должен вернуться в лоно немецкого государства. Когда НСДАП и Адольф Гитлер окончательно утвердили свое лидерство, поддержка сторонников присоединения к Третьему Рейху получила новый виток развития.
Активную роль в незаконной борьбе пронацистских активистов за передачу власти Германии сыграла организация "Kulturferband" – Клайпедское товарищество немецкой культуры, которое контролировалось германским консульством. Позже в игру вступил "Христианско-социалистический союз работников", который возглавил пастор Теодор Засс. Тем не менее последнего посчитали недостаточно идейным и рьяным для того, чтобы удовлетворить запросы Берлина. После него на неофициальный пост лидера мемельских нацистов был назначен врач-ветеринар Эрнст Нойман, в его подчинении находилась партия "Социалистический народный союз", работу которой лично курировали ближайшие сторонники Гитлера. Среди них, например, рейхсминистр Рудольф Гесс и гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох.
В деятельность пронацистских организаций и партий была вовлечена львиная доля местных учителей и студентов, издателей и журналистов, купцов и промышленников, представителей церкви и прокуратуры, сеймика и директории, полиции и судов. Две политические силы, возглавляемые Зассом и Нойманом, официально насчитывали 8 244 человек. В них входили свыше 50% всех служащих Клайпедского края.
Социалистический народный союз Мемельского края, которым руководил доктор Нойман, создал партийные ячейки по всему региону, приближенные к нему люди даже готовили отряды местных штурмовиков. У последних была своя униформа, они открыто и публично использовали нацистское приветствие "Heil Hitler", устраивали провокации, нападали на представителей литовских организаций, коммунистов, евреев и антифашистов. Молодчики не гнушались организовывать погромы, убийства, ограбления и расправы над своими людьми, если на них падали подозрения в нелояльности и шпионаже в пользу центральной власти.
Впрочем, к НСДАП упомянутые партии имели лишь косвенное отношение. Большинство мемельлендеров, в первую очередь, интересовал вопрос присоединения к Германии, а гитлеровская диалектика была для них вторична. Они активно поддержали новое руководство возрожденного Рейха, видя в нем стремление осуществить ту задачу, которая волнует их больше всего – "вернуть край домой".
В январе 1934 года Нойман намеревался дать ход восстанию, спровоцировав массовое столкновение с членами Литовского союза стрелков, однако позже вооруженный мятеж перенесли на 21 апреля. Таким образом местные нацисты хотели торжественно поздравить Гитлера – преподнести фюреру Мемель в качестве подарка на день рождения, но руководство Германии не дало отмашку, поэтому с активными действиями пришлось повременить.
Арест и суд
В правительстве Литвы начали осознавать угрозу отторжения края, когда в регионе участились межнациональные стычки и открытые призывы к воссоединению Мемеля с Германией. В ноябре на должность губернатора был назначен Йонас Навакас. Последний увеличил присутствие военных, пополнил и укрепил силы полиции и погранохраны, запретил распространение нацистской прессы и приказал отслеживать собрания местных нацистов и штурмовиков. По госучреждениям и школам прокатилась волна увольнений – от работы стали отстранять людей, открыто высказывающихся против Литвы.
В феврале 1934 года президент Литвы Антанас Сметона подписал Закон о защите нации и государства, который позволил арестовать Ноймана, Засса, руководителей боевиков и видных деятелей пронацистских организаций. Деятельность возглавляемых пастором и доктором партий была остановлена, в штабах лидеров провели обыски – были найдены документы, переписка с функционерами НСДАП, оружие и гитлеровская символика. Все это послужило основанием для обвинений в антигосударственной деятельности.
К слову, после арестов активисты и сторонники Ноймана нашли тех, кто "слил информацию" литовским спецслужбам. Труп одного из них - служащего Клайпедского волостного суда и члена сеймика Юргиса Йесутиса - в скором времени был найден в реке.
Судебный процесс вызвал широкий общественный резонанс, в прессе бурно обсуждались детали и обстоятельства дела, на заседаниях суда присутствовали международные наблюдатели и иностранные журналисты. Иностранные дипломаты проявляли всесторонний интерес к разбирательству. В ходе процесса были опрошены свыше 1 200 свидетелей, на скамье подсудимых оказались 142 человека, 15 успели бежать в Германию. Один из девяти адвокатов подсудимых Александр Торнау настаивал, что обвинения в подготовке вооруженного восстания абсурдны, так как в Клайпедском крае расквартированы военные части, следовательно, ни Засс, ни Нойман, ни сочувствующие им жители Мемеля не могли бы оказать серьезного сопротивления профессиональным военнослужащим. Помимо прочего, по его словам, людей "нельзя наказывать за национал-социалистические взгляды".
Литовские газеты называли процесс историческим, уделяя особое внимание разнузданному "германскому империализму", однако о национал-социалистическом антисемитизме и расовой политике Гитлера тогда еще не говорили.
Несмотря на то, что подсудимых защищали известные адвокаты, а на суд оказывалось беспрецедентное давление со стороны самых разных групп, весной 1935 года был вынесен строгий вердикт. 87 человек были признаны виновными, Нойман и его заместитель Вилюс Бертулейт получили 12 лет тюрьмы, Теодор Засс и его ближайшие сторонники – восемь лет. Четыре человека были приговорены к смертной казни, двое – к пожизненному заключению. Десятки других получили самые разные сроки – от одного года до десяти лет лишения свободы.
Ответ Рейха
Реакция германского руководства не заставила себя долго ждать. Германия ввела экономические санкции, приостановила ввоз литовских товаров, к границе с Литвой были подтянуты войска, в Восточной Пруссии был закрыт целый ряд литовских товариществ и организаций. Экономика республики была подорвана, ведь до 1934 года Германия была главным торговым партнером литовцев. В апреле немецкие власти надавили на Литву, в результате ультиматумов немцев губернатор Клайпедского края Навакас был отправлен в отставку, а президент Сметона заменил смертные приговоры осужденным на пожизненное заключение.
В сентябре 1935 года Адольф Гитлер, выступая в Рейхстаге, открыто заявил, что Мемельский край несправедливо отторгнут от Германии, а литовские власти преследуют немцев и обращаются с ними как с преступниками лишь потому, что они немцы.
Помимо прочего, на Литву давили и страны Западной Европы – и Франция, и Великобритания настаивали на амнистии ноймановцев и зассовцев. Среди литовских элит решения властей также подвергались сомнению. Одним из главных критиков стал бывший премьер Аугустинас Вольдемарас. Он предостерег президента: жесткая политическая реакция может привести к необратимым последствиям, у Германии есть все рычаги для того, чтобы поставить Литву на место, и он оказался прав.
Западные партнеры в лице Великобритании и Франции так же, как и Вольдемарас, были скептично настроены по отношению к процессу. Увещевания официального Каунаса, что Литва, мол, борется с радикальной идеологией, заботится о верховенстве права и демократии не возымели сильного влияния на европейских дипломатов, так как в Европе помнили, что Сметона пришел к власти в результате госпереворота, поддержанного военными. Помимо прочего, в Лондоне, и в Париже, в Берлине и в Риме, равно как и в Москве и в польской Варшаве, знали, что оппоненты главы государства отбывали тюремные сроки и преследовались по политическим мотивам, поэтому литовский президент не очень годился на роль голубя мира и борца с тоталитарной идеологией.
Антанас Сметона понимал всю сложность ситуации, поэтому риторика властей вскоре начала меняться. В печати исчезли критические статьи о нацистских организациях и политике Гитлера. В 1936 году в Берлине было подписано литовско-германское торговое соглашение, в 1937 году на свободу был выпущен Теодор Засс, вместе с ним были помилованы еще 35 человек. Ноймана и Бертулейта выпустили позднее – в 1938 году. К тому моменту центральные власти уже чувствовали, что контроль над Клайпедским краем утерян. За год в городе произошло несколько столкновений между немцами и литовцами. Самое крупное – 28 июня, тогда в город прибыл пароход "Hansestadt Danzig". В результате стычки погиб человек – 16-летний Пятрас Контаутас, однако директория и полиция автономии возложила вину на "литовскоговорящих молодых людей".
Выход Мемеля из состава Литвы был вопросом времени. Вернувшиеся из тюрьмы были встречены как герои, а директория приняла решение в полной мере восстановить в правах всех получивших амнистию. Более того, после освобождения причастные к убийству Йесутиса попытались завершить начатое, покончив и с другим информатором литовских спецслужб. Государство же на тот момент исчерпало ресурсы по борьбе с пронацистскими организациями, опасаясь новых германских демаршей.
Как известно, далее события развивались следующим образом: 20 марта Германия выдвинула Литве ультиматум – Мемельский край должен вернуться в состав Рейха, в противном случае Берлин грозил занять территорию всей республики; 23 марта министр иностранных дел Литвы Юозас Урбшис и его немецкий коллега Иоахим фон Риббентроп подписали договор о передаче Мемеля Германии. На следующий день в город прибыл сам Адольф Гитлер, он был торжественно встречен местным населением. Нойман был особо отмечен фюрером, из рук Гитлера он получил золотой значок члена НСДАП, вместе с рейхсканцлером доктор стоял на балконе драмтеатра, когда тот произносил свою речь
Потеря Клайпедского края стала огромной утратой для Литвы – 70% всех иностранных товаров фактически поставлялось через Мемель, а треть промышленности страны была сосредоточена в этом относительно небольшом по площади регионе.
Суд истории
Даже несмотря на то, что резонансное дело и завидная принципиальность системы правосудия обернулись дипломатическим поражением для республики, по мнению литовских историков, громкое разбирательство имело огромное значение не только для Литвы, но и для всей Европы. Дело в том, что процесс Ноймана-Засса стал первым в мире большим слушанием, на котором судили десятки нацистов и последователей гитлеровской идеологии, которая совсем скоро поглотит весь континент, но тогда в европейских столицах этого еще не понимали или не хотели понимать.
Историки Альгирдас Антанас Глиожайтис и Альгирдас Матулявичюс называют этот суд предтечей судьбоносного Нюрнбергского процесса.
"Дело показало профессиональность литовских спецслужб, прокуратуры и судов: крупнейший в Европе суд над нацистами был успешно завершен. Правительство Литовской Республики даже в самых тяжелых условиях отчаянно защищало неприкосновенность государства. Это дело оценивается как начало Нюрнбергского процесса", - пишут они.