К его убийству может быть причастен ополченец из так называемой "ДНР" Павел Мусиенко (позывной "Паштет").
Дорога
В это трудно поверить, но и сейчас, и в предыдущие месяцы войны на российско-украинском театре боевых действий функционировали «легальные» маршруты через линию фронта. В последние четыре месяца основной точкой безопасного пересечения 2500-километровой линии соприкосновения — так оценивал протяженность фронта командующий украинской армии Валерий Залужный перед началом последнего харьковского наступления — стало село Васильевка Запорожской области.
По согласованному обеими сторонами маршруту люди с оккупированных территорий едут в Запорожье, а потом нередко обратно; в частности, корреспондент «Спектра» и «Проекта» наблюдал, как жители оккупированных территорий выезжали на украинскую часть, чтобы оформить документы на детей, получить деньги и так далее, а с контролируемой украинской армией территории — в Мариуполь, Бердянск, Мелитополь и Херсон. Долгая очередь — например, в сентябре ожидание составляло около пары недель — отсутствие комфорта и опасность обстрелов и задержаний не останавливают людей — многие украинцы вынуждены ездить на оккупированные земли, чтобы навестить родных и брошенные дома. 30 сентября по автомобильной очереди на украинской стороне был нанесен удар ракетами ЗРК С-300, погибли 32 и были ранены более 100 человек. Транзит остановился на неопределенное время.
Васильевка не всегда была единственным местом, где гражданские просачивались через фронт. Война в Украине ведется контингентом российской армии, как кажется, критично недостаточным не только для захвата страны, но и для относительно плотного закрытия линии фронта. Дырок, проселочных и асфальтированных дорог, не перекрытых блокпостами российской армии, еще весной 2022 года хватало. Поначалу на юге Украины выстроились два пути через фронт — между Херсоном и Николаевым и между Мариуполем и Запорожьем. Николаевское направление к маю было перекрыто российской армией, а прямая дорога из Мариуполя, Мелитополя, Бердянска через Васильевку в Запорожье мучительно, но функционировала до сих пор.
Автор этого текста, как и все люди из оккупированных Мариуполя и Волновахи, все эти месяцы привычно живет этой дорогой — прорываются родственники, печальные новости об убитых и раненых, к своим уцелевшим домам в оккупацию возвращаются знакомые, едут «на Крым» и дальше в Европу к своим семьям мужчины.
Эта история началась на этой дороге — 25 апреля возле запорожского торгового комплекса «Эпицентр», откуда стартовали гуманитарные конвои в Мариуполь. Именно в этот день один из авторов этого текста встретил там людей, рассказавших историю Мантаса Кведаравичюса.
Кошки
— На стороне русских сейчас работает «режим Дон Кихот». Богатые машины они чистят, задерживают, проверяют, а вот такие, как эта, пропускают не глядя, ты должен выглядеть максимально убого, и все будет хорошо, — объясняет волонтер Александр Сосновский, для наглядности показывая журналисту стоящую рядом побитую осколками «Таврию» с закрытыми полиэтиленом разбитыми боковыми окнами.
Сосновский начал вывозить людей из разрушенного Мариуполя еще в марте. Сам на ту сторону он не ездит — для российских силовиков он известный украинский активист, бывший офицер Патрульной полиции Украины (его коллега по гуманитарным операциям тоже известная в Мариуполе личность — Денис Минин, в мирное время телеведущий, в прошлом — автор городской утренней программы «Шоу кучерявых» — прим. «Спектра») и, скорее всего, был бы тут же арестован.
В апреле на стоянке в Запорожье Александр оказался вместе со своей матерью Ангелиной Сосновской. Она сама только недавно эвакуировалась из уже захваченного Мариуполя, но тем не менее порывалась поехать обратно — чтобы отвезти продукты соседям, спасшим ее в первые полтора месяца осады города и потом приютившим кошек Сосновских.
Кошки играют важную роль в этой истории. Александр совместно с Денисом Мининым создали организацию «Вивеземо» — она спасает из Мариуполя оставленных там во время осады домашних животных, в основном кошек: «Как вывозить собак я еще не придумал, — говорит Сосновский, — особенно больших».
Сам Александр эвакуировался из Мариуполя в первые дни вторжения, 4 марта. Его мать оставалась в городе со своими двумя кошками и четырьмя кошками сына до конца марта. Когда автор встретил мать и сына в Запорожье в конце апреля, Ангелина, или Лина, как ее называют все вокруг, поначалу отказывалась говорить и прятала лицо от фотоаппарата — она еще собиралась добраться до захваченного Мариуполя и не хотела лишней публичности. Однако потом попросила выключить диктофон и начала: «Я знаю, как убили Мантаса».
Конвой
Мы разговаривали с Сосновской дважды — после первого рассказа в Запорожье «не под запись» мы встретились в сентябре уже в Киеве. Сосновская повторила свою историю не только нам, но и дала, по ее словам, аналогичные показания Службе безопасности Украины.
Ангелина Сосновская — та женщина, которую литовский режиссер Мантас Кведаравичюс вывозил из захваченного города. Во время этого конвоя он и был убит. Различные эпизоды этой истории восстановлены также по рассказам спутниц Сосновской по конвою и ее родных.
«Где-то 6 марта Диана мне сказала, что нужен адрес мамы моей, что есть человек, который вывозит людей оттуда — я ей передал адрес и забыл, — начинает историю своей матери Александр Сосновский. — Тогда много было людей, которые даже ролики снимали, как они едут, а потом упирались в залпы „Градов“ и возвращались. Но Мантас в конце марта в Мариуполе маму забрал».
Диана Берг — это жена Сосновского, хорошо известная в Мариуполе личность, проукраинская активистка, основавшая в городе арт-пространство «ТЮ». Она была немного знакома с Кведаравичюсом, его фильм «Мариуполис» в 2016 году демонстрировался в городском кинотеатре, на показе Диана с мужем, по ее словам, присутствовали как зрители.
Около 12-го марта в одном из чатов мариупольцев Берг увидела пост о том, что есть люди, которые собираются в город. К тому времени в Мариуполе не работала связь, и никакой информации об оставшихся там людях не было, Диана передала через чат два адреса — свекрови и ее собственной квартиры, где могли прятаться друзья. «Если не вывезти, то хотя бы проведать и выяснить — живы ли?» — говорит Берг.
Тем человеком, о котором писали в чате, был Кведаравичюс. Он поехал в еще не до конца окруженный город, попутно снимая на мобильный телефон вторую часть «Мариуполиса».
— 27 марта Мантас пришел за мной, связи не было никакой, и я никого не ждала, встала утром, сделала кофе на костре. А у меня сосед взял отвертку — стук в дверь, я думала сосед. Открываю — стоит Мантас: «Здравствуйте, такая-то, такая-то? Три минуты — сумка и паспорт!». Я на него глаза вылупила, я его вообще первый раз в жизни видела и говорю: «У меня кошки! У меня 6 котов! Я не могу!». Он, оказывается, меня в этот момент снимал, мне потом эти кадры сын показывал. Я ему говорю про кошек, а он мне снова: «Две минуты — сумка и паспорт!». Я как села возле дверей и как стала рыдать, поднимаю на него глаза и говорю: «Я не поеду без них!».
Лину, по ее словам, убедили ехать соседи. «Он взял мою сумку за спину как рюкзак, я отдала соседке денег, сколько было в кошельке, и мы пошли. Зашли за гаражи рядом с домом, а там уже стояли водитель машины Мантаса Саша, Галя с Юлей и месячная Алиска с ними в переноске. Маленькая Алиса родилась в Мариуполе 26 февраля. А также была еще одна женщина — Марина — с дочкой». Редакции разыскали спутниц Сосновской — это Галина Буяновская и ее невестка Юлия, мы не называем фамилию женщины по соображениям безопасности ее родных. Они — члены семьи украинского военнослужащего, который в тот момент сражался на другом участке фронта, и сейчас тоже находится в действующей армии.
Все спутники Лины в итоге прорвутся на украинскую сторону. Все, кроме литовского режиссера. Как следует из рассказов Сосновских, покинувшие Мариуполь украинские военные в те дни пытались вывезти из города свои семьи. Александр, водитель микроавтобуса, на котором эвакуировалась Лина, служил в ВСУ и проник в город в гражданской одежде.
Встретившись за гаражами в районе Кронштадтской улицы, группа двинулась в район Нижней Новоселовки (историческое название района Мариуполя — прим. «Спектра»), где был оставлен автомобиль — эти три километра люди короткими перебежками преодолели за сутки, как следует из рассказа Лины и Галины.
— Мы дошли до Вечного огня на улице Лавицкого, там как раз стояли наши ребята из ВСУ, мы им помахали рукой и начали идти дальше, прошли где-то метров 900 и уже все — там уже были эти, — говорит Лина.
После Мариуполя она не выговаривает слово «россияне», все время звучат короткие «они», «эти», иногда «рашисты».
— Мне 62 года, — говорит Сосновская, — но я знаю, что такое фосфорная бомба, что такое кассетная, что такое гаубица, что такое «Град», что такое «Бук» — я все это знаю! Но страшнее самолета ничего нет… и убежать невозможно…
В районе дома № 37 на бульваре Хмельницкого группа наткнулась на опорный пункт российской армии.
— Если б мы пошли вот так (снаружи дома), Мантас остался бы жив, а мы пошли во двор. А пошли во двор, потому что там костры горели, люди еду готовили — мы подумали, что там безопасно. И мы только зашли во двор, и в доме напротив людей с кострами, как оказалось, у них было что-то вроде штаба на первом этаже. И они нам: «Стоять!». И мужчинам приказали идти к ним. Мантас пошел туда как есть — с моей сумкой за спиной.
Когда российские солдаты задержали Мантаса и Александра, неподалеку начался стрелковый бой. Лину и других женщин впустили в свою квартиру местные жители. «Люди, которые нас позвали, были сами беженцами с левого берега Мариуполя, они эту квартиру снимали и еще кормили двух бабушек, которые приехали за пенсией из Донецка перед самым вторжением и застряли. Мужчина нам говорит: „Я еще и этих бабушек кормлю!“. Мы по еде там никак не вписывались».
Ситуация была сложная: назад женщины с детьми не могли вернуться поскольку шел бой, пойти дальше не могли, так как не знали, где стоит машина. «Я говорю: ''Идемте просить за мужчин''. И с Мариной мы пошли, — рассказывает Лина. — Эта поляна от дома до дома она вроде не такая большая, мы начали бежать, а тут обстрел, мы вернулись — и снова бежать. Как-то добрались, заходим в подъезд, а они там квартиру вскрыли на первом этаже и весь этаж, и эта квартира превратилась в штаб, смотрю: моя сумка, которую Мантас нес, они ее не открыли, они ее просто разорвали. На полу в подъезде перед входом в квартиру валялось какое-то мое белье, ну все… К нам вышли двое русских военных, по говору было понятно, что россияне, с нами на входе в эту квартиру они и говорили, внутрь не пускали — ни званий, ни шевронов, в этом шоке я их толком не запомнила».
— Мы начали объяснять: «Ребята, поймите, они просто нас вывозят, у нас месячный ребенок, еще ребенок постарше, что вы делаете? Они просто нас вывозят!». Нам начинают говорить, что они передали информацию начальству, те разберутся, и их типа отпустят, надо мол еще час подождать. Мы там рыдали, разговаривали громко, нас услышали и из какой-то комнаты наши мужчины отозвались — мол, девочки не переживайте, сейчас все как-то выяснится…
Лине разрешили забрать ее сумку и отправили обратно в укрытие. Там они ждали Александра и Мантаса еще какое-то время. Потом просить отпустить мужчин пошли свекровь с невесткой — Галина с Юлей.
Галина Буяновская до войны жила в историческом районе Мариуполя Романовка. Как ее сын связался с Кведаравичюсом, Галина не знает, но говорит, что Мантас, который приходит, чтобы спасти ее из города, снится ей до сих пор.
— Мы просили за наших сопровождающих мужчин, а они довольно резко нам говорили, что это не в их компетенции, будет решать руководство — у них, типа, неправильные документы, ждите! — рассказывает Галина. — Мы разговаривали в подъезде, в саму квартиру, где их держали, нас не пустили. Так мы и вернулись назад, а через некоторое время пришел Саша.
Водитель рассказал женщинам, что его и Мантаса раздевали, проверяли на характерные для боевых действий травмы, а также татуировки — обычно ищут националистические и военные татуировки, а также характерные потертости на плечах от бронежилетов, на пальце от курка, на плече иногда остаются синяки от приклада — нашли на спине литовца синяк от сумки Лины, которую тот нес, и оставили Мантаса «до выяснения».
Женщины и Александр остались в укрытии ждать известий о Мантасе. В этот момент во дворе, где пряталась группа, началась зачистка.
— Видимо, наших (ВСУ) отогнали дальше и начали уже фильтрацию. Боже мой, залетают с автоматами, крик: «Тут целая квартира укропш!!!» Это я укропша в свои 62 года и той Алисе месяц — обе укропши. И тут наводят на нас автоматы и кричат: «Ложись!!!» — у меня в жизни разное было, но тут что-то случилось со мной, я стала как кол, полное оцепенение было, девчонки пытались меня положить как-то за пальто дернуть, но… А потом эти вскрыли рядом квартиру и закинули туда нас всех, а дверь привалили — все окна с обеих сторон при этом уже были выбиты. И во дворе начинается бой опять, ставят под нашими выбитыми окнами зенитку, она начинает палить, все это летает…
Как вспоминает Лина, в одном из домов в окрестностях был обнаружен украинский снайпер. В завязавшейся перестрелке россияне его убили.
— Мы ждали Мантаса до утра, начало светать, и мы в итоге пошли. Нас еще дважды останавливали по пути, все пытались что-то с нами сделать, мы плакали, Алиска орала и как-то все же дошли до автобуса. Я в тот момент не знала, что там (возле автобуса) нас ждала жена Мантаса Аня (Анна Белоброва). Я увидела, что Саша подошел к какой-то молодой женщине невысокого роста, поговорил с ней, и она просто пошла сразу в ту сторону, откуда мы пришли. Она пошла туда, где арестовали Мантаса, она пошла, и искала его до 2 апреля. В итоге она нашла его на куче мусора, они его просто выкинули.
Тело Кведаравичюса с пулевыми ранениями Белоброва найдет рядом с местом задержания. Тело мужа Анна вывезла в морг Донецка, а оттуда через всю Россию в Литву — 9 апреля режиссер был похоронен в его родном городе Биржай.
— Вы знаете, я 150 раз задавала себе этот вопрос — а если бы он не пришел за мной, он бы остался жив? Если бы я эти десять минут рыданий над кошками не устраивала? Просто может они бы пошли другой дорогой, и он бы остался жив? Ему было 45 лет, … а мне 62 года, почему Бог так распорядился???
Путь женщин с детьми из Мариуполя еще продолжался. На микроавтобусе они влились в колонну из трех «бусов» — с надписью «дети» и красными крестами. Около супермаркета «Метро» на выезде из города колонну снова остановили российские военные. На КПП Александру приказали отвезти пассажиров на пункт фильтрации, а самому вместе с другими водителями идти в комендатуру.
— Саша понимал, что никакую фильтрацию он не пройдет — он был действующим офицером ВСУ. Мы стоим, а он говорит: «Так, девочки, не торопимся, улыбаемся и грузимся в бус!» Мы не понимали ничего, сели, и он к-а-а-к дал по газам! Я впереди сидела, он мне говорит: «Лина, Лина, смотри — за нами не гонятся?!». Догнали бы — расстреляли! Я ему потом говорю: «Саня, там же посты дальше!». А он: «Не переживай! У них раций нет!». Потом они уже поумнели, обзавелись связью…
Когда ехали по трассе, Александр выбросил на обочину свой телефон — он вспомнил, что ему приходят смс-ки о зарплате офицера ВСУ. А телефон Мантаса спрятали за обшивкой машины и провезли через линию фронта. Потом из найденных там видеофрагментов смонтируют фильм «Мариуполис-2», который летом покажут на Каннском кинофестивале.
Вывезенные из Мариуполя женщины и дети сейчас в безопасности. Александр покинул Украину вместе с семьей, что подтверждают собеседники редакций, но получить его комментарии для этого текста не удалось.
Паштет
Никто из участников тех событий, с которыми говорили редакции, не видел момент убийства Кведаравичюса. Однако исходя из слов знакомого семьи Кведаравичюса, режисер погиб либо в том дворе, где был задержан, либо в непосредственной близости от того места. Тело режиссера его гражданская супруга нашла возле дома № 99 на Проспекте Мира — это на противоположной стороне улицы от места задержания — не больше 500 метров оттуда, где Кведаравичюса в последний раз видели живым, это следует из рассказа друга семьи режиссера, что позже подтвердил в разговоре с редакциями и источник в литовском следствии.
Чтобы установить детали событий во дворе и верифицировать рассказы Сосновской и ее спутниц по побегу, редакции также связались с людьми, которые жили в конце марта в том же районе города, где был убит Кведаравичюс, и поговорили с военными аналитиками, собирающими информацию об осаде Мариуполя.
Захватом Мариуполя занимались преимущественно войска Южного военного округа (19-я и 150-я мотострелковые и 7-я десантно-штурмовая дивизии), морская пехота Черноморского флота (810-я бригада), спецназ Генерального штаба (3-я бригада), подразделения милиции ДНР (батальон «Спарта» и «спецназ внутренних войск ДНР», следует из анализа Института изучения войны и публикаций в СМИ — прим. «Спектра»). Согласно карте боевых действий в Мариуполе, которую ведёт Telegram-канал «Хроника боевых действий», контроль над районом от проспекта Мира до улицы Итальянской, соединяемых бульваром Хмельницкого, перешел к российским войскам примерно 21−22 марта, то есть всего за несколько дней до описанных событий. Какие именно российские части двигались по бульвару Хмельницкого, как и по любому другому ограниченному участку города, установить сложно, объясняет аналитик Conflict Intelligence Team Кирилл Михайлов, однако жители окрестных домов предоставили нам важные зацепки.
По словам четверых жителей домов на бульваре Хмельницкого, район дома № 35, где, по словам Буяновской, располагался штаб российских военных, у которого Кведаравичюса в последний раз видели живым, в период с 28 марта по 1 апреля контролировали бойцы из ДНР, среди которых встречались и россияне — это распространенная ситуация, в частях ДНР служат добровольцы и наемники из России, а также дончане, жившие в России. Два местных жителя называют конкретные «подразделения»: спецназ МВД ДНР и 6-й танковый взвод ДНР. «В основной массе это были „горе-призывники“ ЛДНР. Точно знаем, что один был из Горловки и один — из Челябинска», — рассказывает Кирилл (мы не называем фамилию нашего собеседника из соображений безопасности), в конце марта живший недалеко от места, где был убит Кведаравичюс.
Буяновская также уверена, что военные, которых они встретили в штабе, были из ДНР: «У них на ногах и руках были белые ленты — это чистое ДНР, они так прятались. И утром, когда мы уходили, машины появились возле штаба, у них были номера с флагом ДНР, у них, комбат, как я поняла, россиянин был. И навсегда теперь перед глазами их ремни — они с бляхами еще советскими, со звездой». Белые ленты на форме (как следует из репортажей, именно такой цвет использовался российскими войсками в Мариуполе для определения «свой-чужой» — прим. «Спектра») вспоминает и другая наша собеседница — Мария (имя изменено), укрывавшаяся вместе с соседями в подвале одного из домов на Хмельницкого. Она также говорит, что среди военных, участвовавших в «зачистке» этого района, были «деэнэровцы» и россияне. Женщина помнит и о жестоких досмотрах, которые устраивали мужчинам: «Издевались они над ними страшно, глумились. Потом они наших мальчиков отправляли собирать „двухсотых“ и „трехсотых“» (то есть погибших и раненых — прим. «Спектра»).
Согласно рассказу Кирилла, в штабе оккупантов было несколько старших по званию — у одного из них был позывной «Узбек», другого называли «Малым» — именно его застрелил украинский снайпер. «Из-за этого они были очень злые», — говорит Кирилл. Эта часть рассказа указывает на то, что речь идет об одном и том же месте. И Лина Сосновская, и Галина Буяновская вспоминают, что огонь украинского снайпера вызвал переполох во дворе, где предположительно погиб литовец. «Вы прячете снайпера, мы сейчас вас всех порешаем!» — так, по словам Буяновской, кричал один из их командиров, после того как снайпер убил кого-то из его сослуживцев.
Человек, который угрожал Буяновской, имел позывной «Паштет» и был одним из «офицеров» в штабе на Хмельницкого, рассказывает Галина. Впервые она и ее невестка встретились с ним, когда пытались вызволить Мантаса: «В штабе было человек шесть, возраст где-то от 30 до 65. В этих жутких камуфляжах, непонятно какого происхождения, они производили ужасное впечатление — словно их из тюрьмы взяли, одели и дали автоматы в руки. Говорил с нами «Паштет», но его перебивали — был там один в возрасте мужчина, в очках, больше 50-ти ему было, он все говорил: «Ну ты позвони комбату!».
«Паштет», «Узбек» и «Малой» — не уникальные позывные среди донецких сепаратистов. В 2019 году украинское издание «Народная правда» опубликовало возможный список «боевиков ДНР» — в третьей роте «спецназа ДНР» там числятся бойцы с позывными «Малой», «Узбек» и «Паштет». Их реальные имена — Александр Ямковенко, Виктор Радионов и Павел Буденков соответственно.
Однако есть и другой «Паштет» — его данные можно найти в украинских базах данных и публикациях СМИ. Имя этого «Паштета» — Павел Мусиенко, он, предположительно, родился в Донецкой области в 1993 году, согласно доступным украинским базам данных. Отец Павла, Валерий Мусиенко, — тоже сепаратист из ДНР, был командиром танкового батальона, следует из его интервью на YouTube, с 2014 года он находится под санкциями Канады и Австралии. В 2018 году Мусиенко-младший, возможно, участвовал в перестрелке с другим бойцом из ДНР — мужчины поссорились и, находясь в нетрезвом состоянии, открыли стрельбу из автоматов, утверждали украинские СМИ со ссылкой на силовиков.
Редакции предоставили фотографии Мусиенко («Паштет"-2), Буденкова («Паштет"-1) и Ямковенко («Малой») для опознания Галине Буяновской и ее невестке. Обе женщины с неполной уверенностью, но узнали того, кто им угрожал на улице Хмельницкого. «Похож, глаза похожи. Взгляд похож», — указали они на фото Мусиенко. Остальных боевиков, по словам женщин, они видят впервые.
На запрос редакций, отправленный в личные сообщения «ВКонтакте», Мусиенко ответил, что позывной «Паштет» действительно принадлежит ему, но в боях в Мариуполе он не участвовал. По его словам, в то время он находился в Туле. На просьбу предоставить какие-либо доказательства своего алиби Мусиенко не ответил, заблокировав аккаунт журналиста. Редакции также отправили вопросы в аккаунты Ямковенко и Буденкову, но ответа не последовало.
Редакции не могут с уверенностью утверждать, что именно «Паштет"-Мусиенко мог стоять за убийством литовского режиссера. Но он, а также бойцы упоминавшихся выше вооруженных подразделений ДНР, как минимум, могут быть важными свидетелями случившегося на бульваре Хмельницкого.
***
Когда работа над этим репортажем была почти закончена, редакциям удалось связаться с представителем литовских следственных органов, ведущих свое дело об убийстве Кведаравичюса. На условии сохранения анонимности собеседник сообщил, что Павел Мусиенко, он же «Паштет» «входит в поле зрение следствия, его причастность к задержанию Кведаравичюса устанавливается». От дальнейших комментариев собеседник отказался.