Россия же уже третий год подряд набирает всего 29 баллов по стобалльной шкале оценки восприятия уровня коррупции. В 2017 году она разделила 135-е место из 180 с Кыргызстаном, Гондурасом и Папуа-Новой Гвинеей.
Эксперт в сфере противодействия коррупции в России, лектор Летней школы антикоррупционной политики, организованной в Вильнюсе Литовским отделом "Transparency international", Елена Панфилова в интервью DELFI рассказала о причинах выставляемых Российской Федерации низких оценок, влиянии на уровень коррупции проводимого в стране Чемпионата мира по футболу, а также о том, что никакого культурного коррупционного кода, приписываемого россиянам, нет.
— В Вашем интервью DELFI в прошлом году прозвучало, что борьба с коррупцией является составной частью предвыборной кампании в любой стране. Полагают, что в 1994 году в Беларуси к власти под лозунгом уничтожения коррупции пришёл Александр Лукашенко. С другой стороны, в апреле 2017 г. президент России Владимир Путин раскритиковал использование лозунгов о борьбе с коррупцией в качестве инструмента политической борьбы. По его словам, в Украине и во время арабской весны подобные лозунги привели "к печальным результатам". Какое же отношение российских властей к борьбе к коррупцией?
— У них своё собственное представление о борьбе с коррупцией, и надо отдать должное: оно довольно цельно. Согласно этому представлению, которое абсолютно вписывается во всю структуру системы власти, сложившейся на данный момент в России, за борьбу с коррупцией отвечает в первую очередь власть, а также некоторое количество общественных организаций, которые делают всё отностительно правильно. Неплохие расследования, но сугубо в сфере государственных закупок проводит Общероссийский народный фронт. Всё это правильно устроено согласно лично-коллективному представлению власти о том, какой должна быть антикоррупция. То, что их система координат расходится с нашей – это скорее наши проблемы, чем их.
Дело в том, что коррупции в госзаказах довольно много, там можно до бесконечности ловить. Власть до определенного предела действительно заинтересована в борьбе с коррупцией, потому что конкретные ресурсы не безграничны, и отлавливать тех, кто берёт не по чину, вполне себе в интересах власти. Это своеобразная игра по неким сложившимся правилам. Конечно, существуют другие общественные организации, которые делают что-то большее, и вот они сюда не очень вписываются,
— Ситуация после выборов в отношении российского руководства к коррупции немного поменялась после трагедии в Кемерово. Одним из лозунгов митингов памяти или одиночных пикетов после трагедии в Кемерово в разных городах был "Коррупция убивает". Несмотря на то, что на торговые центры, казалось бы, должно быть обращено пристальное внимание, было уже несколько случаев возгораний. "Газета.ru" писала, что первый закон авторства Путина после переизбрания был не случайно посвящён именно борьбе с коррупцией. Изменилась ли ситуация с борьбой с коррупцией после выборов в России?
— Нет, ничего не поменялось. Там есть своя длинная логика. Она началась в 2008 году. Речь идёт и о прозрачности, и о подотчетности коммерческих структур, о том, что имеет отношение к коррупции в бизнесе, которое иногда приводит к сращиванию бизнеса и контролирующих органов: они могут прошляпить нарушение, которое приводит к трагедиям.
Наши стажёры провели исследование, из которого четко вытекает: чем менее прозрачна система владения, тем больше шансов на возможные недостатки и возможные будущие проблемы. Посмотрели: есть очень много торговых центров, не только в Москве, где невозможно понять, кому они принадлежат (ну, мы-то профессионалы, мы можем докопаться). Если что-то случится, непонятно, с кого ответственность снимать. Мне кажется, что если это, в общем, не хитрое открытие удалось нашим студентам, то власть тоже могла бы его сделать.
— В России действует "Фонд борьбы с коррупцией" Алексея Навального. На первый взгляд, раскрыто много коррупционных схем. Между тем большого ажиотажа – так, по крайней мере, ситуация выглядит извне – эти разоблачения не вызывают. Даже о Насте Рыбке вспоминают только в связи со скандалом в Таиланде. Имеет ли деятельность ФБК ощутимое влияние на уровень коррупции? Так ли уж пассивно российское общество, так ли уж неинтересно услышать об очередном разоблачении?
— Действительно, люди довольно быстро теряют интерес, если ничего не происходит по результатам расследования. Гражданское общество не имеет права на легитимное применение насилия. Любое расследование по умолчанию предполагает, что власть обратит внимание, среагирует и что то сделает. И тогда люди будут долго обращать на это внимание. А что получается? Когда выходят такие расследования, они вызывают только первичную волну.
Ребята из ФБК, да и из любой организации, как правило, отправляют всё в органы власти. проверьте эти факты. Один раз из двадцати пяти оно может вызвать какую-то реакцию. Причём шансы намного выше, если это будет низовой уровень: городской, региональный. Тогда могут и снять, и по шапке настучать. У них же внизу – чемпионат по доступу к телу и ресурсам. Внутривидовая, внутриэлитная борьба – самая жестокая, самая адская, самая ужасная. Это не когда волки грызут кроликов, а когда волки грызут волков. А если федеральный уровень – шансы невелики.
Всей нашей коррупции в широком смысле – 18 лет, а в узком – 10: наш первый федеральный закон о борьбе с коррупцией был принят в 2008 году. Казалось бы, что должно быть скорей: столько всего сэкономим. Но так не бывает. Это констатация, после которой на меня все смотрят неприятным взглядом и говорят: вот зачем Вы это сказали? Это полностью разрушает веру в светлое будущее. Но, к сожалению, это правда: все успешные примеры хороших устойчивых антикоррупционных реформ – это 10-20 лет. Это десятилетия такой долбёжки, и тогда в обществе начинают прорастать какие-то функциональные изменения. Это очень сложно, но надо просто давать себе отчёт, что это надо делать, как бы это не казалось бессмысленным.
— Многие вспомнили бы при этом слова историка Карамзина, который в конце XVIII века в ответ на просьбу одним словом выразить то, что делается в России, сказал: "Воруют"...
— Я, кстати говоря, этого ужасно не люблю. Объяснять в 2018 году провалы с антикоррупцией и государственным устройством культурными парадигмами двухсотлетней давности (после этого государственное устройство сменилось уже трижды), на мой взгляд, неправильно. Легче всего сказать: ой, вы знаете, я тут украл пол-бюджета города – в этом виноват Иван Грозный. Это очень удобная позиция. Это типа культурный код у нас такой. Я сейчас грубо скажу: хрена с два! Нет никакого культурного кода. Нет никакой коррупционной ментальности. Есть желание и нежелание.
А вот чтобы объяснить, почему не получается, мы достаём с пыльной полки Карамзина и говорим: это не мы, это они, с нас-то взятки гладки. Это – нечестная и довольно, извините, подлая позиция: поколению, которое родилось уже в нулевых, которое путешествует, живёт в мире глобализации, читает эти расследования и новости на разных языках, рассказывать, что они обречены только потому, что вот это было. Это констатация факта. Не существует никакого менталитета! Обратите внимание на наших соотечественников, которые уезжают в другую страну с другими законами: как-то у них менталитет выветривается, живут по законам, ничего не тащат. Забавно, правда?
— Благодаря альтернативным медиа, развитая, глобализированная российская молодёжь активно участвует в акциях протеста, организованных Алексеем Навальным; несомтря на то, что тема замалчивается в официальных СМИ, много людей сейчас протестует против пенсионной реформы. На фоне этого снизился рейтинг российской власти. Судя по всему, проведение этой реформы, повышение пенсионного возраста – жутко непопулярное решение. Но ведь кому-то это выгодно?
— Я сейчас скажу ужасную вещь: вообще-то к этому шло. Экономически они все цифры правильно посчитали. У нас очень стареющее население, с огромным демографическим провалом в тяжёлые 90-е годы. Получается диспропорция: как бы мне самой ни хотелось на пенсию вовремя, будучи человеком разумным, я понимаю, что я как раз – из демографического бума 60-х, а мой сын, которому 26 лет – из демографической ямы. У нас в садике мест было больше, чем завались: никто не рожал в 1991-1992 гг. Они не потянут прокорм всех пенсионеров 60-х годов рождения.
Тут очень важно слово, которое звучит в названии нашей организации – transparency, прозрачность. Пойдите и прозрачно, популярно, не прячась, объясните, что на одного работающего будет приходиться 5-6 пенсионеров. Люди повозмущаются, но поймут. Нет, делают быстренько, тихонечко. Почему такой страх перед прозрачностью, перед открытостью, перед тем, чтобы взять и подробно объяснить, что и зачем вы делаете? Люди чувствуют себя обобранными, оскорблёнными недоверием, которое проявляется в том, что им ничего не объясняют.
— Не связана ли необходимость проведения пенсионной реформы с тем, что бюджет опустел из-за Крыма? По словам одного представителя крымско-татарского народа, за каждым объектом в Крыму был закреплён определённый российский регион. Не все ясно представляют, по каким схемам финансировалось строительство Соборной мечети в Симферополе, трассы "Таврида", Крымского моста.
— Я вам больше скажу: коррупция, Крым, первый раунд санкций, первый раунд контрсанкций, второй раунд санкций, второй раунд контрсанкций – минимум пять причин, по которым бюджету нехорошо. Плюс ещё у нас крупное спортивное мероприятие. Какая из соломинок давит на горб нашего бюджетного верблюда? Потери от коррупции в год по властным оценкам ничуть не меньше расходов на Крым или потерь, например, от снижения экономической активности инвесторов. Так что у нас слишком много рукотворных причин, по которым наш бюджет постанывает. Думаете, на Северном Кавказе лучше? А они с нами дольше.
У нас студенты делали сравнительный анализ моста в Питере – ничем не меньше Крымского. Просто внимания больше по внешнеполитическим причинам у таких крупных объектов, которые достаточно сопоставимы по добавленной стоимости сомнительного свойства. Страна, как ни странно, продолжает строиться, вся инфраструктура к Чемпионату мира – там будь здоров как можно поискать! Просто Крым как под лупой в силу напряжённости.
— Олимпиада в Сочи хронологически совпала с аннексией Крыма. Такое ощущение, что Чемпионат мира по футболу может стать прикрытием каких-либо не слишком популярных решений вроде проведения пенсионной реформы, пока в обществе царит эйфория от побед на спортивном фронте. Задумывается ли кто-нибудь о грядущем похмелье? Ведь немалые средства вложены в строительство спортивных объектов, которые потом надо будет как-то использовать. Конечно, например, по словам посла РФ в Литве Александра Удальцова, построенные в Калининградской области стадионы можно будет потом сдавать в аренду Литве.
— Есть несколько стадионов, к которым есть вопросы. Где-то прозрачно, где-то нет. Наша организация этим занимается, потому что это большая инфраструктурная и социальная инвестиция. Молодёжь должна быть чем-то занята: если молодёжь будет занята спортом, это лучше, если она будет занята беганием по войнушкам или отжиманием бизнеса. Но стадионы, как и ледовые дворцы в Беларуси, сами футболистов-хоккеистов не выращивают. Нельзя делать что-либо, не посоветовавшись с обществом, нужно ли оно ему. Принята директивная система управления, а мы, видимо, слишком ленивы и не любопытны, чтобы челленджить эту систему.
Все просто устали. Даже вы, журналисты, позёвываете на прессконференциях о коррупции. Есть расследования, исследования: там песок не тот купили, там не то построили, просто никому по уже обсуждённым причинам это не особо интересно. Собаки продолжают лаять, караван продолжает идти, а публика, которая стоит по сторонам, уже впала в гипнотический транс. Есть такой момент, как точка невозврата, когда общество перестаёт реагировать даже на честные усилия власти. Вот мы близко к ней подошли: если даже и будет власть делать настоящую антикоррупционную работу, ей никто не поверит.
А то, что проводятся непопулярные меры – голосование по пенсионной реформе отложено до конца чемпионата. Люди успеют: в той части общества, которое пользуется интернетом, фокус на эту пенсию очень хорошо пока держится. И мне кажется, что власть это знает, потому что дрючить молодёжь – одно дело. Если же выйдут бабушки, то я властям не позавидую: бабушки их додавят, загонят в угол и живыми не выпустят. Для них важна даже не пенсия, а набор социальных гарантий проезд, определённые бесплатные лекарства. Вот что важно. Если он отложится – они поборятся.
— Многие российские СМИ весной 2018 года задавались вопросом, как жить дальнейшие шесть лет. Судя по всему, Вы в будущее смотрите с оптимизмом.
— Практики, которые мне не нравятся, дряхлеют, а моя организация растёт в умениях, в качестве, в навыках, в такой внутренней силе. Мы живём с лейблом "иностранного агента" лет пять - ничего, нормально, отлично развиваемся, даже выросли в два раза. К нам после принятия этого закона об иностранных агентах пришло в три раза больше волонтеров, чем до этого. Потому что любому человеку, знакомому с зачатками бытовой логики, ясно: антикоррупционная деятельность не может быть непатриотичной. Когда ты борешься с коррупцией, ты априори борешься за то, чтобы твоей стране было хорошо. Не государству, а стране, народу. Люди это понимают. Я очень горжусь своими ребятами, всеми, кто в антикоррупционных группах. Будем работать, получать по шапке, снова работать. Это – всего лишь четвёртая серия того же самого сериала.