В субботу утром у телебашни спокойно, как и 30 лет назад 12 января 1991 г. Правда, в январе 2021 г. здесь не собираются люди, телебашню не надо охранять. А вот 30 лет назад, ни 12, ни 13 января снега там не было. Сейчас гранитные обелиски у башки покрывает снег.
Каждый из них отмечает то место, где погибли защитники башни. Именами этих людей названы улицы в микрорайоне Каролинишкес.
Каждый обелиск – отдельная история.
Распространители наглых и мерзких теорий заговоров уже тогда говорили, что "свои стреляли в своих", якобы "на зданиях были снайперы "Саюдиса". Такие слухи до сих пор распространяет как Россия, так и опекаемые ею деятели, осужденные в деле 13 января, другие поклонники Кремля.
"Где доказательства того, что это было?", – спрашивают они, несмотря на наличие 800-томного дела с показаниями свидетелей и выводами.
Тогда подходишь к заснеженному обелиску. Здесь под гусеницами танка T-72 Nr. 502 были зажаты Ангеле Пладите, Антанас Сакалаускас и две Лореты – Лорета Тручиляускайте-Шлекене и Лорета Асанавичюте. Асанавичюте не выжила. О ней напоминает не только обелиск, но и известная фотография Виргилиюса Усинавичюса. Именно этот снимок с самого начала вызвал гневную реакцию Кремля, поскольку показал, что тогда происходило. Еще через десятки лет, когда не останется очевидцев этих событий, в памяти останется этот кадр, изменивший жизнь Усинавичюса. Приятного в этом немного.
"Вид другой, тогда сосен не было", – показал он место, где стоял 30 лет назад. Встреча с ним состоялась у телебашни. Может, он расскажет, где стоял, и как все происходило, обстоятельства при которых появился снимок. Что он видел, что чувствовал?
"Я прибежал, когда все уже началось. Танк у подножия башни вращал орудие то в одну, то в другую сторону, дымил, были выстрелы, несколько БТР, люди перекрыли им путь. Спустя какое-то время раздаются выстрелы со стороны башни, бегу туда. Практически в кромешной тьме (у башни было всего несколько фонарей) оказываюсь рядом с танком, вижу, что под ним кто-то лежит. В какой-то момент люди расступаются, успеваю сделать один снимок, потом еще пару крупным планом под танком. Танк отъезжает назад. Раненых уносят, я фотографирую. Все. Когда возвращаюсь к башне - она оцеплена десантниками, которые отталкивают людей", – вспоминал ту ночь Усинавичюс.
Позже стало известно, что у подножия башни несколько танков и БТР отвлекли внимание людей, а большая часть БМД подъехала с другой стороны, с ними был и один танк – Nr 502, которым управлял Николай Астахов. Усинавичюс успел сделать несколько фотографий этого танка – сначала издалека.
"Просто я оказался в том месте, где был танк. Подбегая, я сделал этот снимок – это доля секунды, потому что потом военные оттеснили толпу от башни", – рассказал Усинавичюс.
За несколько дней до кровавых событий 13 января напряжение в стране увеличилось: советские военные один за другим захватывали здания независимых ведомств – Дом печати, здание Министерства обороны, полицейскую академию. Такие действия привлекали внимание фотографов, несмотря на опасность.
Усинавичюс с несколькими коллегами (оператором Захариюсом Путиловасом и режиссером Саулюсом Бержинисом) попал в ловушку в Северном городке, где якобы что-то должно было происходить. Там он был задержан, у него конфисковали дорогую технику, это произошло, когда брали Дом печати. А ведь фотоаппарат - его единственное орудие труда.
Вернуть аппаратуру удалось путем обмена ее на бутылку с закуской именно 12 января. После кровавых событий ни о какой бутылке и закуске и речи быть не могло, Усинавичюс, можно сказать, отблагодарил военных кадром, на котором запечатлено преступление.
Этот снимок важен как доказательство советской агрессии, поэтому Усинавичюс и его коллеги из Eltа спешили переправить это за границу. В 4 ч. утра снимок уже был в Лондоне. В то время для этого требовалось специальное оборудование.
Спустя какое-то время сам негатив оказался в Париже, в агентстве AFP. Это было безопаснее, чем хранение в Вильнюсе.
"Той ночью мы решили, что за границей фотографии будут с автором, а в Литве", – рассказал Усинавичюс.
В Литве появились доказательства жестокости советских военных, которые надо было показать всему миру. Но хаос той ночи расстроил многие планы. Сначала появился человек из издания "Республика" и говорит "Дайте нам этот снимок".
"Он был в единственном экземпляре, поэтому его цап и унесли, а там была моя фамилия, поэтому все соглашения о неиспользовании фамилии автора провалились", – вспоминал фотограф. Кроме того, фото в "Республике" отпечатали зеркально, его качество было неважным.
"Автоматически начали делать опровержения, стали заявлять, что это инсценировка. Так на первой пресс-конференции заявили командующие гарнизоном, они заявили, что под танки бросили ботинки", – с горечью вспоминал фотограф атаки Кремля.
"А как бы вы себя чувствовали, если тут ездят танки, объявлен комендантский час, и вдруг заявляют, что твой снимок - подделка?", – вопрошал Усинавичюс.
Но ведь есть и другие доказательства - фотографии Зенонаса Некрошюса, видео со свистящими пулями. На жутких снимках Кястутиса Ясайтиса – после того как танк отъехал, видны раненые Лорета Тручиляускайте-Шлекене и Лорета Асанавичюте. Плюс кадр Усинавичюса.
Фотограф сказал, что в момент, когда был сделан снимок, танк стоял, а мужчина в берете – Витаутас Печюконис - рукой показывал, что танку надо отъехать назад.
"Если бы танк продолжил движение, то жертв было бы больше – было темно, много людей", – рассказал очевидец кровавых событий 13 января. В деле о 13 января действия экипажа Астахова расценили как преднамеренные.
Но и это не остановило теории заговора. Например, скандальный фильм Александра Невзорова "Наши" (Mūsiškiai), в котором показали "героев-десантников, защищавших башню от озверевшей толпы". Позже поток лжи из Кремля только усилился.
"Но ведь есть негатив, есть пострадавшие, я не понимаю логики, как можно утверждать, что это монтаж, тем более, что снимки появились через несколько часов после событий", – рассуждал Усинавичюс.
Сразу после 13 января покоя не было. Телебашня, ЛРТ были захвачены, кровавые события в любой момент могли повториться.
"Были ли опасения, что будет еще штурм? Да, было ощущение, что все это реально. Когда я вернулся домой, чувствовал себя мрачно. В подъезде слышу, что люди зовут к Верховному совету. Еду, а там ставят баррикады. Значит, не сдались, не разбежались! Вот это чувство, это была настоящая оборона", – улыбался Устинавичюс, который сам неделю не ночевал дома, дежурил у Верховного совета.
"Помню из дежурств, была такая пожилая женщина, около 70 лет. Сидела у теперешней библиотеки М.Мажвидаса. Она рассказывала, как пряталась от пуль, а сейчас сидит здесь", – рассказал он.
Страх вернулся во время августовского путча в 1991 году, казалось, старая гвардия придет к власти в Москве, тогда танки снова пойдут на Литву. Но этого не произошло.
Главным снимком Усинавичюса стал именно кадр с событий 13 января. Может, это главный снимок в его жизни?
"Это была главная фотография январских событий. В каждом событии нужна эстетика, даже в таком кровавом", – сказал фотограф, заметив, что это был самый мягкий вариант, на снимке есть и жертвы, советская военная сила и участники сопротивления – он стал символом оживления. Самые жестокие снимки, сделанные вблизи, под танком, напечатали всего несколько зарубежных газет.
"Для меня 13 января - пик, один из этапов, одно из важнейших событий в общей веренице важных. Эта ночь была особой, это был день X, ведь столкновение империи с нами было запрограммировано еще 11 марта, а, может, и раньше. Было ясно, что придется выяснять отношения", – сказал собеседник.
Сейчас о нем вспоминают именно из-за этого снимка, и это его немного раздражает.
"Снова этот снимок виден. Сказать, что это неважно, нельзя, но я отошел от этих дел, меня интересует другая фотография. Я не хочу придавать этому снимку большое значение. Сколько можно? (...) К чертовой бабушке – надоело, неприятно", – сказал собеседник, вспомнив, что один священник встал перед ним на колени, узнав, что перед ним автор ТОГО снимка.
Однако в конце беседы Усинавичюс признал – да, этот снимок, как и тот этап жизни, но если бы случилось что-то похожее, повторилось, например 13 января, он не дрогнул бы ни на миг.
"Я пошел бы снимать, ведь в сердце я все равно репортер", – улыбнулся фотограф.
Усинавичюс признал – иногда он просматривает свои снимки, иногда возвращается к телебашне. А потом признался – обычно он приезжает туда 12 января ночью, после официальных церемоний, когда все закрыто. Чтобы побыть в тишине, в темноте со своими мыслями.