Лозница не нуждается в особом представлении. Он является создателем художественных фильмов, известных во всем мире - "Счастье моё" (2010), "В тумане" (2012), "Кроткая" (2018).Страсти сейчас разгорелись из-за его нового фильма "Донбасс".
Кроме того, Лозница известен своими документальными фильмами. Он, пользуясь киноархивами, создает свою версию исторических событий и явлений. Кинофорум "Сканорама" в этом году представляет два фильма Лозницы - "Процесс" и "День победы".
– В этом году "Сканорама" будет показывать два ваших новых документальных фильма – "Процесс" и "День победы". Наверное, не трудно сказать, чем картины отличаются, но что-то мне подсказывает, что в переносном смысле между ними есть прямая связь, сходство, некоторые общие черты. Какие они?
– Обе картины работают с советским или, как почему-то сейчас принято говорить, "постсоветским" сознанием. В "Процессе" непосредственно представлен архивный материал, снятый в Москве в 1930 году, в момент, когда советский режим уже вовсю уничтожал людей. Уничтожал как физически, так и морально. В "Дне победы" представлена современная ситуация, когда люди, в том числе и молодые люди, никогда при советском режиме не жившие, устраивают ностальгическое торжество в память о нем. Совершают ритуал с целью "воскресить", хотя бы временно, хотя бы на один день и в одном отдельно взятом берлинском парке, свой мифический Советский союз. То есть, если провести такую самую незамысловатую параллель, то получится, что люди, собравшиеся в Трептов-парке в день победы, с тоской и нежностью вспоминают события, показанные в фильме "Процесс". Праздник с лозунгом "можем повторить"… Полагаю, если они хотели бы повторить поход на Берлин в 1945 году, они совсем не отказались бы повторить и сталинские процессы тридцатых.
– Можно сказать, что „Процесс“ сделан в жанре архивной документики. Интересно узнать, как вы нашли материал сфабрикованного Сталиным судебного дела так называемой Промпартии? Суд над профессорами и инженерами, занимавшими высокие должности в руководстве советской промышленности, уже предвещал Большой сталинский террор?..
– Этот материал хранится в Российском государственном архиве кинофотодокументов (РГАКФД) в Красногорске. Я очень признателен коллегам из архива и, прежде всего, директору архива, Наталье Калантаровой, за то, что они предоставили этот материал в наше распоряжение. На самом деле, там просто кладезь. Сокровище на сокровище. Процессы снимались на пленку с середины 20-ых годов. Причем тот материал, с которым я работал, "Процесс Промпартии", был записан со звуком. Запись звука производилась по системе Шорина. Так записывал звук для своих картин и Дзига Вертов. Когда я начинал работу над картиной, я собирался использовать фрагменты из разных процессов – с середины 20-ых до конца 30-ых годов. Но потом моему ассистенту удалось обнаружить в архиве полную запись процесса Промпартии – три часа материала. Как известно, в пропагандистском документальном фильме Якова Посельского "13 дней. Процесс Промпартии", сделанном по свежим следам в 1930 году, всего лишь 50 минут. Когда я понял, что я нашел уникальные материалы – полную запись этого процесса, я решил сосредоточиться только на этом материале.
А вообще я хотел бы продолжить сотрудничество с РГАКФД. У меня уже есть идея следующей картины из архивной хроники.
– О чем такой фильм должен предупреждать главарей ныне существующих и будущих режимов, их подчиненных и соратников? Мы знаем, что судьбы персонажей "Процесса" (с обеих сторон) сложились в самом странном виде...
– Фильм ни о чем никого предупреждать не должен, фильм вообще никому ничего не должен. Я делаю фильм, потому что испытываю сильное переживание или потому что мучаюсь вопросом, на который ищу ответ. Фильм – это предложение задуматься о чем-то… Ну, а если говорить конкретно о судьбах "героев" фильма "Процесс", то можно вспомнить слова Иосифа Бродского – "нет в России такого палача, который не боялся бы однажды стать жертвой". Ну и наоборот, видимо, тоже… Судьба прокурора Крыленко – яркий тому пример. С другой стороны, есть все основания полагать, что Рамзин заключил сделку со следствием. До сих пор нет ответа на вопрос, что заставило этих взрослых, образованных и психически здоровых (хотя оставались ли они к моменту начала процесса психически здоровыми – тоже вопрос) так самозабвенно врать, публично обвиняя самих себя в тяжких преступлениях, которых они никогда не совершали.
– Очень интересно и в своем роде ужасно смотреть на поведение подсудимых, которые без всякой боязни приговаривает себя к смерти. Страшно смотреть и на аудиторию судa, публику, общество. Поражает факт, как быстро после большевистского переворота сталинский режим изменил людей. Как вы думаете – зрители фильма увидят параллели с сегодняшним днем? Хотели бы вы этого?
– Ну это настолько очевидно, что только слепой и глухой не заметит параллелей. Вот прямо сейчас в Москве идет процесс – судят "преступную группировку", состоящую из ведущего театрального режиссера страны и его соратников по созданию крупнейшей площадки современного искусства в стране. А прокуроры говорят, что ничего не было – спектаклей не было, площадки не было, деньги Министерства культуры украли. Такая же кафкианская история. Только, кажется, там судья запретил снимать в зале суда. Через 80 лет сложнее будет искать хронику этого процесса…
– Берлинский Трептов-парк – что это за место, и почему вы придумали снимать в нем праздник 9-ого мая?
– Я ничего не придумал. Это – городской парк в Восточном Берлине, где в 1949 году советская военная администрация открыла мемориал советским солдатам и захоронила там останки 7000 солдат. Мемориал создан архитектором Вучетичем. Каждый год, 9 мая, живущие в Берлине выходцы из СССР и приезжающие специально для этого из бывшего СССР туристы, а также некоторые берлинцы, празднуют в этом парке день победы СССР над гитлеровской Германией.
– День победы – один из главных символов исторической политики Владимира Путина. Можно даже назвать его фундаментом теперешней кремлевской идеологии. И как это все действует, очень хорошо видно в Трептов-парке. Если иметь в виду все обстоятельства (праздник в столице побежденного государства), и какие разные люди в нем собираются, картина становится почти сюрреалистичной: байкеры из клуба "Ночные волки", сторонники "Новороссии", проживающие в Германии русские, немцы... Что их всех объединяет?
– Если говорить о "Ночных волках" и всех этих странно выглядящих ряженых людях, даже на своих маленьких детей натягивающих военную форму, – их объединяет ресентимент, из которого вытекает еще и ностальгия по фиктивному, никогда не существовавшему на самом деле идеальному государству под названием "СССР". Эти люди пляшут и поют на могилах под цитатами из Сталина и выкрикивают тексты типа "Можем повторить!". И все это происходит в столице крупнейшего государства Европейского союза, гражданами или, как минимум, постоянными резидентами которого они сегодня являются. Дикое явление. Но вместе с тем, в Трептов-парк в этот день приходят и другие люди – они хотят почтить память погибших, они скорбят и помнят. Для них это день траура. В фильме все это есть.
Оказавшись первый раз в Трептов-парке 9 мая, я испытал почти такое же чувство неловкости и замешательства, которое испытал, попав в первый раз в музей концлагеря Бухенвальд. И в том, и в другом месте существует дикий, гротескный разлом между событием, в память о котором создан мемориал, и теми ритуалами и практиками "воспоминания", "мемориализации", которые там сегодня осуществляются – туристами, посетителями, местными жителями, сотрудниками. Современными людьми. Вот, собственно, эта проблема меня и занимает.