"Притяжение Литвы" - это серия публикаций о политиках, дипломатах, ученых, поэтах и повстанцах, чьи имена звучат не всегда по-литовски, но их наследие стало неотъемлемой частью Литвы
Приехав в Литву в январе 1928 г., он достаточно скоро выучил литовский язык и написал на нем свою самую крупную научную работу – пятитомный труд по истории европейской культуры. Уже до 1940 г. "искрений и элегантный профессор" Лев Карсавин стал легендой Университета Витаутаса Великого в Каунасе. В моем понимании, он является одним из самых известных русских Литвы на протяжении всей истории, биографически и творчески вросшим также в литовское общество. Карсавин любил дореволюционную Россию, в эмиграции – воображаемую, "грядущую" Россию, видя также ее вырисовывавшийся "пролетарский" и агрессивный облик, и "конкретно-реальную" Литву, ставшую ему второй родиной.
После 1922 г. в эмиграции он мечтал о возвращении на родину. Однако прожил заграницей (вне СССР) около 22 лет, из которых более 12 лет пришлись на время проживания в независимой Литве, затем почти 10 лет – это уже годы советской и нацисткой оккупации Литвы.
После осуждения во время переправки по этапу из Вильнюса в Вологду в 1950 г., когда в пересылочной Ленинградской тюрьме пропали почти все его вещи, Карсавин с горькой иронией заметил: "Теперь я вижу, что действительно вернулся на Родину". Он вернулся в Россию, тогда в "старую республику" в СССР, узником в горькие и трагические для многих годы сталинского правления, здесь умер и похоронен.
В его трагической судьбе в значительной мере воплотилась историософия Льва Карсавина с её ключевой идеей приятия "жертвенной кончины". Судьба Карсавина созвучна участи многих депортированных людей Литвы в 1945–1953 гг., включая ученных, политиков, общественных деятелей. Видимо, это еще один ключ к разгадке того, что Лев Карсавин остается "не до конца забытый", а память о нем в современном литовском обществе жива и умерено востребована.
Для новой русской эмиграции в Литве начала 2020-х гг., в условиях полномасштабной войны России против Украины, Л. Карсавин может стать символов надежды и стойкости, творческих исканий, переосмысления и переоценки (уважая достоинство человека, другие народы и государства, международное право) образа и роли России и Литвы в Европе и в мировой истории ХХ – первой четверти ХХI вв.
Вехи биографии
Лев Карсавин родился в Петербурге в семье актёра балета Мариинского театра Платона Константиновича Красавина и его жены Анны Иосифовны, урождённой Хомяковой, дочери двоюродного брата известного славянофила А. Хомякова. В 1906 г. он окончил Историко-филологический факультет Петербургского университета. Профессор И.Гревс считал его самым способным своим учеником. С 1909 г. Карсавин преподавал в Историко-филологическом институте (профессор с 1912 г.) и на Высших женских (Бестужевских) курсах, затем был приват-доцентом Петербургского университета, с 1916 г. профессор.
1910–1912 гг. Карсавин был командирован за границу для работы в библиотеках и архивах Франции и Италии. В 1913 г. защитил магистерскую диссертацию (соответствует теперешней докторской диссертации) – монографию "Очерки религиозной жизни в Италии XII–XIII веков". В 1916 г. защитил докторскую диссертацию – "Основы средневековой религиозности в XII–XIII вв., преимущественно в Италии". В том же году Карсавин получил также степень доктора богословия в Петербургской духовной академии.
Мало кому сейчас известно, пишет историк М. Бойцов, что, участники III Международного конгресса историков в Лондон е в 1913 г. под впечатлением выступлений членов российской делегации и в знак признания больших достижений российской исторической мысли решили провести следующий конгресс в Петербурге летом 1918 г. Карсавин стал одним из двух секретарей российского подготовительного комитета. Но этот конгресс не состоялся из-за Первой мировой войны.
Первые годы большевицкой власти еще оставляли некоторую свободу научной и общественной деятельности. Эти годы крушения "старого мира", мировой войны и революций, побуждают Карсавина обратиться от исследований истории – к её философскому осмыслению и к богословию.
В 1918 г. вышла его книга "Католичество", завершившая его исследования по европейскому Средневековью. Затем в религиозно-философской работе "Saligia" (1919) рассматривается средневековая классификация смертных грехов. В 1922 г. появилась книга "Nodes Petropolitanae" (Петербургские ночи), посвящённая метафизике любви.
В эти годы Карсавин был также участником петроградского "Братства Святой Софии" (1918–1921). В 1920 г. он один из учредителей и профессоров Богословского института, открытого вместо Духовной академии в подворье Троице-Сергиевой лавры на Фонтанке. Затем избран профессором Общественно-педагогического и правового отделений факультета общественных наук Петроградского университета, председателем Общественно-педагогического отделения. В 1922 г. с началом кампании по закрытию церквей принял участие в отстаивании университетской церкви и надеялся на "единении цвета науки с церковью".
Большевики ужесточили борьбу с инакомыслием в СССР в период начала экономической либерализации (НЭПа) в 1922–1923 гг. Попав под подозрение, Карсавин был арестован и выслан 16 ноября 1922 г. на "философском" пароходе "Пруссия" в Германию без права возвращения. В этом году из СССР в разное время было выслано несколько сот известных деятелей науки, философии, литературы, медицины и члены их семей. Среди них также были Н.Бердяев, С.Франк, Н.Лосский, С.Булгаков, Н.Трубецкой, П.Сорокин и др.
Карсавин с женой Лидией Николаевной и тремя дочерями – Ириной, Марианной и Сусанной – сначала жили в Германии, затем во Франции. В Берлине профессор был избран заместителем председателя Бюро Русского академического союза в Германии. Он стал одним из организаторов, затем сотрудником Русского научного института, принимал участие в деятельности Религиозно-философской академии, созданной Н.Бердяевым.
В этот период Карасвин издал историософские работы "Жозеф де Местр" (1919-1922), "Восток, Запад и русская идея" (1922), осмысливающие революционный опыт России и её значение в мировой истории, философские книги "Философия истории" (1923), "Джордано Бруно" (1923), "О началах" (1925). Все они были выпущены берлинским издательством "Обелиск", в организации которого Карсавин также участвовал.
Летом 1926 г. Карсавин переезжает в Кламар, предместье Парижа. В 1927 г. вышла его работа "Святые отцы и учителя Церкви". Этот период характерен тем, что ещё в Берлине Карсавин увлёкся евразийским движением в результате общения с П.Сувчинским, одним из руководителей евразийцев. Поселившись близ него в Кламаре, Карсавин вскоре становится теоретиком парижского, левого крыла евразийцев, которое все более скатывалось к просоветскому сменовеховству. Карсавин возглавил "Евразийский семинар" в Париже, был членом редколлегии газеты "Евразия" (1928–1929) и её ведущим автором, участвовал в евразийских сборниках.
Его работа "Церковь, личность и государство" (1927) рассматривалась как часть философско-теоретической платформы евразийства. Именно в этой области государственно-социального христианства его интересы совпадали с евразийцами как критиками европейской демократии, хотя далеко не со всеми геополитическими взглядами евразийских лидеров Карсавин мог согласиться. Его отношение к СССР было двойственным: осуждая большевицкий террор, он не исключал возможной социальной плодотворности советского "эксперимента" в будущем. Карсавин считал коммунистов "бессознательными орудиями и активными носителями хитрого Духа Истории", а их дела нужными и важными, поскольку в советском социализме видел "могучий творческий порыв".
Последующее время внесло печальные коррективы в эти иллюзии. Уже с 1930 г. Карсавин отходит от общественно-политической активности евразийцев, когда также стало ясно, что ею манипулирует советская разведка (ГПУ) через внедрённых агентов. Карсавин стал эмигрантом вопреки своей воле и недолюбливал эмиграцию. Его мысли были устремлены в Россию, и эта ностальгия также была причиною его просоветских иллюзорных надежд.
В 1927 г. ему предлагали преподавать в Оксфордском университете. Он отказался ехать в Англию и принял предложение А.Вольдемараса, бывшего своего коллеги по Петроградскому университету, ставшего премьер-министром Литвы, занять кафедру всеобщей истории Литовского университета. Карсавин считал, что Литва исторически связана с Россией, ближе к ней, и ему там будет лучше жить. В 1928–1950 гг. Карсавин жил в Литве. Сначала в Каунасе, бывшем тогда временной столицей Литвы. Жена и младшая дочь приехали к нему в 1933 г.
В 1920–1930-е гг. в Литве работало немало русских, как и литовцев или людей других национальностей, начавших свою академическую карьеру в Российской империи. В 1928–1940 гг. Лев Карсавин был профессором кафедры всеобщей истории на факультете гуманитарных наук Литовского университета в Каунасе (с 1930 г. Университет Витаутаса Великого), с его переводом в Вильнюс в 1940 г. в Вильнюсском университете. На первых порах не все были рады иностранцу-"варягу". Уже с 1929 г. некоторые лекции он преподавал в университете на литовском языке, а полтора года после прибытия все занятия проводил по-литовски.
Живя в независимой Литве, Карсавин впервые после изгнания из советской России мог "по-настоящему посвятить себя науке". Он редактировал академические издания, издал свои книги на русском языке "О личности" (1929) и "Поэма о смерти" (1931). На литовском языке опубликовал работу "Istorijos teorija" ("Теория истории", 1929). Как заметил историк А. Гиеда, уже в этой работе для студентов профессор показал себя как историк с широким философским взглядом. В Литве он был одним из первых концептуальных теоретиков по истории культуры.
До 1932 г. Карсавин ежегодно летом приезжал в Париж и участвовал в интеллектуальной жизни русской эмиграции (последний раз 21 января 1932 г., присутствовал на докладе М. Цветаевой "Поэт и время").
Самый важный его труд этого периода – пятитомное исследование на литовском языке "Europos kultūros istorija" ("История европейской культуры", 1931–1937; шестой том готовился к завершению, но незаконченная рукопись была изъята позже при аресте историка и считается утраченной). Это исследование западноевропейской, а отчасти и восточноевропейской культуры от её зарождения в римскую эпоху вплоть до XVIII–XIX вв.
Карсавин участвовал в работе Литовского исторического общества, Написал также несколько десятков статей по средневековой философии и теологии на литовском языке в "Литовской энциклопедии" и журналах. Редактировал исторический журнал Каунасского университета "Senovė" ("Старина"), всего в 1936–1938 гг. было издано 4 тома. С 1938 г. профессор был почётным председателем и попечителем корпорации русских студентов Литовского университета "Ruthenia", читал там лекции.
Оккупация и присоединение (аннексия) Литвы к СССР летом 1940 г. привело к коренной ломке политического и социального строя, также к резкому изменению преподавательских и научных программ. Эмигрировать Карсавин не стал. В советской Литве начались чистки и аресты "буржуазной" интеллигенции и русских эмигрантов. Карсавина не тронули, возможно, помня о его былом участии в просоветском крыле евразийцев. Он осознал угрозу и начал прятать написанные им работы как опасные, не читал никакого курса по истории Европы, полагая, что можно "влипнуть". В Вильнюсском университете он читал лекции по истории Египта и Востока, которые опасными не казались.
В июне 1941 г. советская оккупация сменилась немецкой. Литва была включена в германский Рейхскомиссариат Остланд, а часть её политической элиты питала иллюзорные надежды на независимость. Карсавин работал в Вильнюсском университете (нацистами закрыт весной 1943 г. и снова открыт советскими властями осенью 1944 г.). В 1942–1944 гг. он создал итоговое сочинение литовскго периода – рукопись "Метафизика истории". Согласно современным исследователям, главная тема книги - отношение исторического процесса, религии и самосознания человека. Эта работа в полемике с гегельянством, марксизмом, позитивизмом, не только "расширяет "Историю европейской культуры" в пространстве и времени, но и придает последней статус работы по философии культуры" (Повилайтис 2004, с. 179–180).
Вторая советская оккупация и аннексия Литвы привела к смутной поре социалистических преобразований, партизанской войне "лесных братьев" и массовым депортациям. В отличие от некоторых коллег и русских эмигрантов, Карсавин не уехал из Литвы в 1944 г., хотя близкие и друзья его уговаривали спасаться от "настигающей родины" и уехать на Запад.
После войны он проработал во вновь открытом Вильнюсском университете только один семестр. В 1946 г. Карсавин был отстранён от преподавания в Вильнюсском университете. Тогда друзья помогли ему устроиться на кафедру Истории искусства в Художественном институте. С 1944 г. он также работал в Вильнюсском художественном музее, в 1947 г. стал его директором. Его здоровье все ухудшалось – подводило сердце, были признаки туберкулеза. Карсавин все же работал по многу часов в день над своими рукописями и восстанавливал разрозненное войной собрание музея. Тогда же он посетил старых знакомых в Москве и Ленинграде, уцелевших после сталинских репрессий и войны.
Как заметили современники, независимость профессора проявлялась и в его суждениях, разговорах с сотрудниками и друзьями. Он не боялся весьма рискованных шуток о Сталине и сталинизме, которые в случае доноса могли навлечь беду.
В 1949 г. Л. Карсавина уволили из Художественного института и в июле этого года арестовали. (Ещё в 1948 г. была арестована его дочь Ирина, которую безосновательно обвиняли также в сотрудничестве с английской разведкой). Профессор критиковал советскую власть и лично Сталина, отказался участвовать в "выборах без выбора", поддерживал переписку с дочерью Марианной в Париже. В марте 1950 г. 68-летний Лев Карсавин был приговорён к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. В его обвинительном заключении сказано:
"Находясь за границей, издал большое число сочинений, в которых клеветал на советскую власть и В.И. Ленина, пересылал антисоветскую евразийскую литературу, а проживая в городе Вильнюсе, вел антисоветскую пропаганду".
Из присужденных ему десяти лет Карсавин провел в заключении только три: 17 июля (или 20 июля; на памятнике – 20 июня) 1952 г. он умер от туберкулеза. в заключении в посёлке Абезь Коми АССР. Много лет спустя подробности погребения Льва Карсавина сообщил редактору одной из газет Коми Владас Шимкунас, который в начале 1950-х гг. работал заведующим стационаром лагерной больницы в Абези. При вскрытии в лагерном морге в тело Карсавина была вложена капсула с эпитафией, чтобы когда-нибудь потомки узнали, кем был этот человек, захороненный в безымянной могиле. Только в 1989 г. Лев Карсавин был реабилитирован литовской прокуратурой.
В лагере Абезь вокруг Карсавина образовался кружок заключённых, где обсуждались темы искусства, философии, религии. Профессор показывал окружающим – словом и личным примером – силу духа и твёрдой воли. Он пользовался славой духовного учителя. В лагере его уважали как "Божьего человека", не только невольники, но и тюремщики.
В заключении Карсавин написал около 10 небольших религиозно-философских сочинений; среди них – "Венок сонетов" и "Терцины" на русском и литовском языках, в поэтической форме излагающие философские воззрения. Эти сочинения передали католическому монаху отцу Станисловасу (Добровольскису), узнику воркутинских лагерей, после смерти философа. Новое исследование М. Чепайтите показывает, что отец Станисловас в Воркуте в середине 1950-х гг. первым переводил (тайно) с литовского языка на русский труды Карсавина. (Эти произведения стали появляться в печати лишь в конце 1980-х гг.). О последних двух годах его страданий мы имеем ценные воспоминания А.Ванеева (1922–1985) "Два года в Абези'.
Память о Льве Карсавине
В 1989 г. в результате многолетнего поиска В.Шаронова на уцелевшем лагерном кладбище близ посёлка Абезь было установлено место захоронения Л. Карсавина. Это стало возможным благодаря личному архиву Е.Ванеевой, вдовы ученика Л. Карсавина. Внем сохранилась фотография Владаса Шимкунаса у могилы с литерой "П-11", занесённой в личное дело НКВД Льва Карсавина как литера захоронения, а также свидетельствам бывших заключённых Абезьского лагеря. В 1990 г. житель Абези Виктор Ложкин установил на могиле крест, а общественные организации Литвы — памятник в виде пылающего креста, который напоминает о тех, кто погиб в Абези. В 2012 г., год 130-летия со дня рождения и 60-летия со дня смерти ученного, на могиле Л.Карсавина в посёлке Абезь был открыт гранитный обелиск.
Память Льва Карсавина увековечена в Каунасе и в Вильнюсе. В декабре 1992 г. в связи со 110-летием со дня рождения в Каунасе на доме по улице Кревос, 7, в котором Карсавин жил в 1935–1940 гг., была открыта мемориальная доска с барельефом. Его имя носит школа в Вильнюсе (с 1996 г., бывшая 46-я русская средняя школа, в которой создан музей, посвящённый жизни и деятельности видного учёного) и в 1994–2008 гг. носила школа в Каунасе (была русской средней школой, ныне литовская Жалякальнисская прогимназия).
17 октября 2005 г. на фасаде дома в Вильнюсе (улица Диджёйи, 1; так называемый "дом Франка"), в котором жил Карсавин в 1940–1949 гг., открыта памятная доска с его барельефом. Мемориальная доска Л.Карсавина находится и в Большом дворе Вильнюсского университета. Его именем названа одна из улиц Антакальниса в Вильнюсе.
3 февраля 2006 г. в Каунасе на так называемом "профессорском доме" (улица Жемуогю, 6) открыта коллективная мемориальная таблица в память живших в этом здании профессоров Университета Витаутаса Великого с упоминанием Льва Карсавина, жившего здесь 1928–1929 гг.
Творческое наследие (некоторые аспекты)
Будущим поколениям Лев Карсавин оставил свои исторические и философские труды, важная часть которых написана также в Литве. Он был одним из видных историков межвоенный Литвы, создавшим своеобразное направление в литовской историографии (его учеником считал себя литовский историк Винцас Трумпа).
Как заметил А. Гиеда, русские историки, несомненно, создали предпосылки для профессиональной и методологической зрелости историографии в довоенной Литве. На примерах профессора П. Гронского и профессора Л. Карсавина можно проследить важность миграции знаний в молодых традициях гуманитарных наук. Исторические идеи и историософские интересы Карсавина заложили многогранную и конкретную основу не только для исторических теорий, но и для потенциальной роли и значения историка-теоретика в модернизирующейся литовской историографии.
Исследователям творческого наследия Карсавина ещё предстоит осознать, сколь сильное влияние западной культуры, западного типа мышления и западной религиозности испытал он на себе. Европейское средневековье окозало заметное влияние на этого русского историка и философа. Так что вряд ли, думается, возможно изучать образ мысли Карсавина, исходя только из российских национальных традиций философствования и не учитывать медиевистических или даже в какой-то мере евразийских "увлечений" этого историка.
Исторические работы Л. Карсавина раннего периода, основанные на обширном материале источников, посвящены истории средневековых религиозных течений и духовной культуры средневековья Западной Европы. С 1920-х гг. он развивал своеобразную версию "философии всеединства". Её главная мысль в том, что все органически цельные образования (человек, народ, человечество) суть различные виды всеединства, восходящие к высшему всеединству – динамичному принципу триединства, т. е. идее Святой Троицы в её православном прочтении, или Богу, вне Которого они существовать не могут. Карсавин опирался на раннехристианские учения (патристика, Ориген) и русскую религиозную философию, в особенности на традицию Владимира Соловьёва.
Карсавин в книге "Восток, Запад и русская идея" (1922 г.) писал, что российское общество того времени переживает самый глубокий исторический кризис, "наш XIII–XVI век". Но если велики опасности, но велики и надежды, и в них надо верить, исходя из идеи "всеединства". Он призывал к творческому самоутверждению, а не пассивной самоотдаче, к движению по пути к цели человечества через полное осуществление каждым его собственного идеального задания "во всякий и прежде всего в данный момент его бытия". Он не противопоставлял христианский культурный мир (в его понимании, "европейский" Запад вместе с США и Россия, еще искавшая пути своей «индивидуализации») и нехристианский культурный мир или "Восток" (Китай, Индия, Малая Азия и пр.), русскую идею и "другого", поскольку они переплетаются, взаимно дополняют друг друга. Он особенно подчеркивал значимость личной этики, неотрывной от общественной (на фоне крайне жестокой гражданской войны в России, репрессий большевиков, воинствующего атеизма). Обе должны были определять моральную приемлемость или неприемлемость акта и идеала теми плодами, которые они приносят. Таким образом, история (процесс развития), человек, общество и поступки здесь "многоедины", связаны между собою и предстают в свете этики, совести и "царства Божьего".
Кроме того, Карсавин также считал, что "задача православной или русской культуры и универсальна, и индивидуально-национальна. Эта культура должна раскрыть, актуализировать хранимые ею с VIII в. потенции, но раскрыть их путем принятия в себя актуализированного культурой западной (в этом смысл "европеизации") и восполнения приемлемого своим". По мнению историка, "восполнение" и есть национальное дело, без которого нет и дела вселенского (там же, с. 71–72).
Идея всеединства Карсавина становится универсальным ключом к самым разным проблемам. В результате, как замечают критики, появляется опасность схематизации исторических и культурных явлений. Он применяет идею всеединства не только к истории, истории культуры, гносеологии, но и к духовно-нравственной сфере и пониманию личности, стремясь к созданию целостной системы христианского миросозерцания.
Человек является частью всеединства, но выражает его несовершенным образом. Стремление человека к совершенству – это желание актуализирует своё единство с другим бытием. По Карсавину, "жизнь есть решающий час бытия". К совершенству ведёт познание и любовь, которая невообразима без самопожертвования. Совокупность личностей, устремлённых к Богу, философом понимается как "соборная" или "симфоническая" личность. Здесь Карсавин отклоняется от традиционной христианской философии, так как ставит эту симфоническую личность выше индивидуальной, хотя последняя является подобием Бога.
Вечность означает всевременность, охватывающую интуитивное сознание единства прошлого, настоящего и будущего. Такми образом, онтология и гносеология Карсавина близка философии диалога, феноменологии, философской антропологии.
Сочинения (избранные; изданные после 1990 г.):
Карсавин Л. П., Религиозно-философские сочинения, Т. 1 / Сост., вступ. ст.: С. С. Хоружий, Москва, 1992.
Карсавин Лев, Святые отцы и учители церкви (раскрытие православия в их творениях), Москва, 1994.
Архив Л. П. Карсавина. Вып. I: Семейная корреспонденция. Неопубликованные труды / Сост., предисловие, комментарий П. И. Ивинского, Вильнюс, 2002.
Архив Л. П. Карсавина. Вып. II: Неопубликованные труды. Рукописи / Сост., вступит. статья, комментарий П. И. Ивинского, Вильнюс, 2003.
Карсавин Л., Истории европейской культуры, т. 1. Римская империя, христианство и варвары, Санкт-Петербург, 2003.
Карсавин Лев, Философия истории, Москва, 2007.
Карсавин Лев Платонович, Избранное; сост., авт. вступ. ст. Е. Л. Петренко; авт. коммент.: М. И. Иванов [и др.], Москва, 2010.
Лев Платонович Карсавин / Под ред. С.С. Хоружего, Ю.Б. Мелих (Сер. «Философия России первой половины XX века»), Москва, 2012.
Karsavinas L., Europos kultūros istorija, 5 tomai, Vilnius, 1991–1998.
Karsavinas L., Apie tobulybę, Vilnius, 2019.
Библиография:
Лев Платонович Карсавин: Библиография / Сост. А. К. Клементьев, предисл. Н. А. Струве. Париж, 1994.
Литература (избранная):
Чепайтите М., Патер. Отец Станисловас Добровольскис. Москва, 2023.
Резниченко А. И., Казарян А. Т., КАРСАВИН Лев Платонович, Православная энциклопедия. Т. 31, Москва, 2017, с. 341–357. https://www.pravenc.ru/text/1681165.html
Уваров П.Ю., Между «ежами» и «лисами». Заметки об историках, Москва, 2015.
Ласинскас П., Лев Карсавин. Универсальная личность в контексте европейской культуры, Москва, 2011.
Русские философы в Литве: Карсавин, Сеземан, Шилкарский / Сост., подгот. к публ., вступ. ст.: В. И. Повилайтис. Калининград, 2005.Контексты Льва Карсавина. Отв. ред. Е. Костин, Вильнюс, 2004.
Повилайтис В. И., Неизвестные статьи Л. П. Карсавина из библиотки Вильнюсского ун-та (1927–1952), in Исследования по истории русской мысли. Сер. 6: Ежег., 2003 / Ред.: М. А. Колеров, Москва, 2004, с. 163–182.
Мелих Ю., Персонализм Л.П.Карсавина и европейская философия, Москва, 2003.
Историк-медиевист – Лев Платонович Карсавин (1882–1952), Москва, 1991.
Зеньковский В. В., История русской философии, Т. 2, ч 2, Ленинград, 1991, с. 147–157.
Gieda A., Manifestuojanti Klėja. Istorikai ir istorika Lietuvoje 1883–1940 metais, Vilnius, 2017.
Martinkus A., Levas Karsavinas, eurarizmas ir bolševizmas (Karsavino vaidmuo eurazininkų sąjūdžio idėjinėje istorijoje), Lietuvių katalikų mokslo akademijos metraštis, 2012, t. 36, p. 67–89.
Lasinskas P., Levo Karsavino fenomenas, Vilnius, 2009.
Greimas A. J., L. Karsavino aktualumas, Baltos lankos, 1991, nr. 1.
Trumpa V., Leonas Karsavinas – istorikas, filosofas, žmogus, Metmenys, 1977, nr. 34.
