По данным МВД, в 2018 г. в Литве объявили в розыск 979 детей, нашли 801. В 2014 г. пропавших детей было 816, нашли 801, 2015 г. соответственно 802 и 782, в 2016 г. - 877 и 863, в 2017 г. - 930 и 898.
По словам представителей МВД, не стоит отождествлять количество поданных в розыск с реальным количеством пропавших, поскольку иногда один и тот же ребенок убегает несколько раз.
По словам главы Центра помощи семьям пропавших людей Натальи Курчинской, до сих пор не найден 21 ребенок.
Депутат, бывший контролер Службы по правам детей Риманте Шалашявичюте сказала DELFI, что на ее памяти есть случаи, когда родители не сразу замечали, что пропал их ребенок.
"Бывало, что не замечали сутки, двое. Но чтобы долго... Бывало, что родители не замечали, но замечали другие близкие. Такого, чтобы вообще не искали ребенка и никто не обращался, с таким не доводилось сталкиваться. Были случаи, когда обращались не родители, а близкие или дальние родственники", – сказала депутат.
По словам Курчинской есть немало причин, по которым не спешат сообщать об исчезновении ребенка – от страха, что подумают окружающие, до абсолютного неприсмотра.
"Бывает такой, когда думают, еще подождем, что люди скажут, что соседи скажут. Мы всегда призываем, не думайте об этом, самое главное - найти ребенка живым и здоровым. Ребенок находится в группе риска, он очень уязвим. Последний звонок по номеру 116 000 (линия помощи, если пропал человек – DELFI) был, когда ребенок вовремя не пришел домой, мама сходила с ума, говорила – такого никогда не было, но подожду до 21 ч. Я ей говорю – не ждите, обращайтесь в полицию прямо сейчас.
Есть такие семьи, которые привыкли. Ребенок раз ушел, вернулся или его нашли, опять ушел. Есть семьи из группы риска, бывают деградировавшие люди, они не помнят даже имени своего ребенка. Всякое бывает", – сказала Курчинская.
По данным МВД, в среднем поиск ребенка в Литве длится 6-9 дней. В 2014 г. среднее время поиска было 8,2 дней, в 2015 г. – 6,5, в 2016 г. – 7,4, в 2017 г. – 6,9, в 2018 г. – 8,7.
"Полиция часто сталкивается со случаями бегства детей из дома, детского дома или приемной семьи. Каждый случай бегства из дома регистрируется как отдельное происшествие. Надо отметить, что некоторые дети убегают постоянно, одного ребенка искали десятки раз. Например, в 2017 г. 23 детей искали от 30 до 90 раз", – сказал представитель МВД Миндаугас Баярунас.
Шалашявичюте уверяет, что после реформы домов опеки, дети стали реже убегать из них.
"Если взглянуть на то, что было прежде, то много детей убегало из детских домов. Сейчас эти показатели изменились, поскольку после реформы дети себя хорошо чувствуют там, где живут. Что касается бегства из дома, конечно, это семьи из группы социального риска. Дети убегают и из приличных семей, из-за разногласий с родителями, как правило. Бывает, что убегает несколько детей, 2-3, они хотят жить по-другому, хотят приключений. Были дети, которых насильно увозили за границу и для того, чтобы они там воровали, и для сексуального использования. Это больше касается подростков, было такое", – рассказала Шалашявичюте.
По данным МВД, в 2017 г. торговцы людьми вывезли в Германию 1 несовершеннолетнюю, одного подростка заставляли совершать преступления в Литве.
В 2018 г. из Литвы в Швецию увезли одного мальчика, где его заставляли совершать преступления. В 2019 г. в Германию пытались вывезти для сексуального использования одну несовершеннолетнюю,, но преступление удалось пресечь.
Однако, по словам Курчинской, на ее памяти не было такого случая, чтобы торговцы людьми похитили ребенка прямо на улице. По ее словам, чаще таких подростков вербуют, а потом увозят.
"О похищениях говорят. Знаете, но на деле их не бывает. Похищения бывают только при разводах, когда воспитывать ребенка хочет и мать и отец, и один куда-то увозит ребенка. Когда увозит, это считается похищением. Но чтобы так вот похитили торговцы людьми, такого нет. Вовлекают детей с улицы, которые бегут из дома, как мы говорим, такие дети уходят из дома, по несколько дней не возвращаются, ищут друзей, тех, кто их понимает. Таких и используют для краж, переноски контрабанды.
Ребенок не уходит из дома куда-то, он уходит от чего-то – или от насилия, или от буллинга в школе, или от слишком строгого воспитания, или если ему не с кем общаться, поскольку у родителей нет времени. Такие дети уходят, иногда пропадают, потом возвращаются, снова уходят", – сказала собеседница.
По данным Государственной службы по правам детей и усыновлению, в 2019 г. поступили 24 заявки с просьбой вернуть в Литву 31 ребенка, которого незаконно увези за границу. В 2018 г. была 41 такая заявка, касающаяся 54 детей, в 2017 г. – 46 (63 детей), в 2016 г. – 42 (44 ребенка), в 2015 г. – 46 (59 детей).
Курчинская сказала, что когда ребенка похищает один из родителей, то информацию распространяют как в ЕС, так и за его пределами.
"Местонахождение ребенка можно выяснить быстро. Если ребенок уехал за границу, и мы узнаем об этом по номеру 116000, то рассылаем информацию всем линиям в Европе, а также в Албании, Сербии и Украине. За границей люди на это остро реагируют. Мы посылаем информацию и в аэропорты и в гостиницы. У нас в Литве пока нет такой практики, люди достаточно равнодушны", – сожалела специалист.
В Литве ежегодно бывает примерно по 20 таких похищений.
Шалашявичюте прибавила, что именно этими похищениями полиция объясняет количество ненайденных детей.
"Было определенное количество детей, которых по статистике не нашли, но Департамент полиции объясняет, что это в основном вывезенные родителями за границу дети. Если родители не декларируют новое место жительства, то отследить что-либо сложно", – сказала депутат.
Курчинская подчеркнула, что в данном случае очень важен уровень сознательности общества, не надо оставаться равнодушными.
Оценивая количество ненайденных детей, Шалашявичюте заметила, что это большие цифры.
"Даже 5 - много. (...) Полиция должна серьезнее отнестись к выполнению своих обязанностей", – считает депутат.
DELFI напоминает, что 15 января вечером вильнюсская полиция получила сообщение о похищении девочки у телебашни. Полиция проверяет все возможные версии, а в четверг распространила фоторобот человека, который может располагать ценной для следствия информацией. Пока никто не сообщал об исчезновении ребенка, личность возможно похищенной девочки не установлена.