По оценке Терешкинаса, поляризация общества ничего хорошего не обещает, только рост преступности, небезопасность, разочарование, социальное напряжение, страх и социальные беспорядки. О литовском обществе – в интервью с профессором Кафедры социологии университета им. Витаутаса Великого Терешкинасом.
– В последнее время в общественном пространстве наблюдается война "патриотов" с теми, кого называют "плохими", кто клевещет на нас и работает на Россию. Как Вы видите происходящее в Литве?
– Я вижу обратный процесс: не только то, что так называемые скандалисты раскалывают общество, но и то, что появляется группа истерических праведников, таких как Тапинас и другие, которые узурпируют право решать, жаловаться и даже стигматизировать тех, кто допустил ошибку или в чем-то провинился.
Я также замечают, что наше общество становится нетерпимым к ошибкам других. Я думаю, что и Юозас Статкявичюс и Рута Ванагайте могли допустить ошибку и, возможно, сознательно, но нетерпимость к ошибкам -это признак закрытого полицейского общества. Тебя осуждают только за то, стыдят только за то, что ты допустил ошибку, тебе угрожают, тебя выбрасывают из общества, тебя даже винят в предательстве и в том, что ты работаешь на агентства враждебных стран. "Нормальное" общество, в котором хотелось бы жить, должно быть терпимым и открытым к ошибкам и неудобным ситуациям.
– Может, это связано с тем, что верх берут социальные сети, переселение в фейсбук, где легко нападать и осуждать?
– Да, это одно из объяснений. С другой стороны, не только социальные сети, но и СМИ много делают для так называемой моральной паники, возникающей из-за различных страхов и проступков членов общества, к примеру, таких, как Ванагайте. СМИ еще больше усиливают эту панику. Паникуют за историю Литвы, из-за угрозы России, из-за сохранения национальной памяти и т.д.
Только надо принять во внимание то, что в обществе истерических праведников людям, которые попадают в эпицентр этой моральной паники, приходится нелегко. Их истязают эмоционально, морально, им угрожают даже физической расправой. Я не оправдываю этих людей, но у каждого из нас есть право ошибаться и извиняться, оступаться и вставать. Только вряд ли это возможно в этом обществе консервативных всезнающих гипокритов.
– Вы считаете, на такие явления общество должно реагировать спокойнее, так не заводиться?
– Конечно. Но я говорил, что в нашем уставшем, несолидарном и раздробленном обществе, в котором не хватает не только доверия друг к другу, но и понимания и сочувствия, это нелегко. Стоит прибавить, что у нас в общественном пространстве главенствует консервативное, иногда ультраконсервативное общение, которое в своей сути категоричное, лицемерное и, на мой взгляд, мерзкое. Жаль, что мало противовеса такому общению. Попробуй выступить против, и тебя сразу назовут "предателем" или "грешником".
– Что Вы как социолог и гражданин считаете самой большой проблемой сегодняшней Литвы?
– На этот вопрос обычно отвечают так: социальное неравенство, эмиграция, самоубийства, насилие, разводы, низкий уровень рождаемости и т.д. Да, это огромные проблемы, которые много лет не решают. Но мне как социологу и гражданину хочется говорить шире.
Мне кажется, что одна из самых больших проблем все же то, что государство и те, кто его представляют, постоянно говорят: ты неважен, ты нас не волнуешь, тебя легко заменить, ты преступник, который не может самостоятельно решать, мы тебя используем, а потом легко выбросим. Ты -дешевый китайский товар. Это отношение особенно ярко проявилось во время работы парламента нынешнего срока полномочий.
Государство решило, что многие социальные группы, в их числе учителя, врачи, преподаватели и др. – проблема, в решение которой не стоит инвестировать. Это очень циничное отношение литовской политической и экономической элиты к гражданам. Большая часть "реформ", которые обсуждают парламент и правительство, показывает, что у власти настоящие садисты: они как садисты наслаждаются болью страдающих и бедствующих, месяцами обсуждают эмбрионы и духовность, "укрепляют" семью, спорят о запретах на алкоголь, но реальные проблемы, связанные с налогами, образованием, здравоохранением, не решают. Глядя на это, остается тяжело вздохнуть: нами управляют циничные святоши и бессердечные садисты.
– В этом году наконец признали огромное социальное разобщение, и оно лишь растет. Почему это заметили лишь сейчас?
– Литовские ученые пишут об этом уже хороших 10 лет, но их голос услышали лишь сейчас. А может и не услышали. Возможно, об этом стали говорить только потому, что боятся огромной армии нищих, оказавшихся на периферии. Скоро литовское общество будет похоже на два района – киртимайский табор и престижный столичный район Лауру. Только вряд ли надолго жители квартала Лауру смогут забаррикадироваться за заборами от остальных членов общества, которых можно назвать "внеклассовым".
Поляризованное, дуалистическое общество ничего хорошего не обещает, только рост преступности, небезопасность, разочарование, социальное напряжение, страх и социальные беспорядки. Это общество экономически стоит дорого, поскольку должно поддерживать целую армию внеклассовых людей. Ученые давно говорят о еще одном классе – прекариате – класс работников с временной или частичной занятостью, лишенный социальной и экономической безопасности. Это "работающие бедняки". У нас в стране их очень много. Я не знаю, осознает ли это литовская политическая и экономическая элита. Если бы понимала, не осмелилась бы вести себя так, как ведет сегодня. Иногда кажется, что для них термин социального разобщения - это лишь волшебное слово для усыпления работающих бедняков.
– В 2009 г. у парламента протест перерос в беспорядки. Иногда протестуют учителя, пенсионеры, но другие группы общества молчат. Преподаватели плачут из-за низких зарплат, но молчат, якобы преподаватели не протестуют из-за высокого уровня культуры. Может жителям Литвы надо начать больше требовать?
– Трудно протестовать в обществе, которое опирается на страх, запугивание и пристыжение. Боятся потерять то малое, что есть, плохо оплачиваемую работу, льготы на отопление, пенсии. За то, что протестуешь, можно получить наказание. Можно вспомнить беспорядки 2009 г. Всех их участников без исключения обозвали хулиганами и преступниками.
Законы, утверждающие новые запреты, показывают, что запугивания и пристыжения станет больше. В таком обществе легче протестовать самодеструктивно – это самоубийства, алкоголь, насилие или написание злобных комментариев пос статьями в СМИ. Немалая часть людей закрывается в частном кругу близких и друзей или в безопасном кругу социальной сети и старается не видеть, что происходит в публичной жизни, иначе останется только самоубийство или эмиграция. Конечно, можно сказать, что мы сгущаем краски, но проведенные мною исследования позволяют это делать.
– Вы упоминали, что наше общество запугано. Это запрограммировано в нищете, а может это травма советского времени, когда люди боялись говорить публично, чтобы не пострадать?
– Запуганными людьми легче манипулировать. Нетрудно обзывать их, стыдить, обвинять, наказывать. Я не исследовал травмы советского времени, поэтому не могу делать выводы. Конечно, немало усердных комсомольцев, которые сейчас находятся у власти, принесли оттуда культуру запугивания и пристыжения. Но нищета, переходящая из поколения в поколение, также программирует людей на страх, превращение злобы и боли в разные формы ненависти и фобии.
– Меня как журналиста люди часто упрекают в том, что людей постоянно пугают угрозой со стороны России. Как Вы считаете, на самом ли деле в Литве много говорят об угрозе путинской России?
– Да, угроза России реальна и об этом много говорят. Но считать, что каждое неосторожное слово, критика государства или протест – это козырь для российской пропаганды, глупо. Когда запугивают Россией, притупляют критическое мышление, и создают послушную, отчужденную, обеспокоенную и ранимую массу людей.
– Вы говорили, что "власть не волнуют граждане, что вся забота -
наигранная, что учитывают лишь интересы Церкви и крупного капитала", это и приводит к эмиграции. Почему так думаете?
– Видно, я говорил это, когда приняли новый Трудовой кодекс и постоянно обсуждали закон о замораживании эмбрионов. Может, лучше сам парламент заморозил бы себя на сто лет. Я шучу, конечно. Конечно, прямой связи между коленопреклонением перед Церковью, крупным капиталом и эмиграцией нет. Но я думаю, что некоторые люди, которые замечают, что у нас больше учитывают интересы сильных "игроков", особенно при принятии законов, не видят своего будущего в Литве. Литовский или американский успех пытаются найти в других странах, но не всегда успешно.
– Часто во всех бедах винят советское время. Но сколько еще будем говорить, что оно во сем виновато?
– Я думаю, что все меньше мы можем винить советское время. Это то же самое, что винить родителей в том, что у тебя совершеннолетнего все еще есть психологические проблемы. Это означало бы, что нашему обществу нужна коллективная психотерапия, хотя я не думаю, что ученые именно о ней говорили. Если я правильно помню, они предлагали менять отношение к людям, увеличивать чувство безопасности, лелеять духовность. К сожалению, за 25 лет тут немного сделали. Вместо того, чтобы исправлять кризис, вызванный советским временем, надо бы внимательно посмотреть на то, что происходит сейчас.
– Эмиграцию одни считают самой большой проблемой, другие предлагают говорить о глобальной Литве и достоинства свободного перемещения людей. Вы какой позиции придерживаетесь?
– Я не катастрофист, хотя иногда сгущаю краски. Миграция для меня – естественный процесс. Люди ищут, где им лучше. Ведь уезжают не только из Литвы. (...) Конечно, цена эмиграции немалая – стареющее общество, непостоянные отношения, семьи на расстоянии, снижение общественной солидарности. Кроме того, растет пропасть между тем кто зарабатывает очень много и очень мало. Усугубляется социальное неравенство. Но, как мы уже говорили, вряд ли это интересует элиту. Дешевую рабочую силу можно завезти. А загнанных лошадей стреляют, не так ли?
– Но жители Литвы не хотят иммигрантов, особенно тех, кто меньше на нас похож. Насколько высок уровень ксенофобии в обществе?
– Ксенофобии и других фобий много. Тут можно опираться на соответствующие исследования, проведенные в Литве. Исследования показали, что литовцы не только не хотели бы жить рядом с мусульманами, свидетелями Иеговы и теми, кто вышел из тюрьмы, но и не хотели бы с ними работать. Мы не спрашивали о людях из других стран, о беженцах, но я не сомневаюсь, результаты были бы похожими. Свою злобу, разочарование, бедность и боль граждане Литвы склонны обращать в ненависть, словесное и физическое насилие. А более легкой мишени, чем инородцы для этого нет.