"Мы обменялись мнениями по поводу моего интервью и статей. В общем, о возможных более опасных для Литвы геополитических сценариях, которые, если они реализуются, повлияют и на нашу ситуацию с геополитической безопасностью. Это уместно, приемлемо и понятно для членов президиума – мы одинаково видим ситуацию и вопрос в том, какие действия следует предпринять государству и наши партии в этом государстве", - сказал журналистам Г. Ландсбергис после заседания президиума партии.
"Это может и должно перерасти в какие-то политические шаги. Сейчас мы обратились к политическому комитету (с просьбой) предложить следующие шаги", - сказал он.
Однако Г. Ландсбергис не пожелал подробно рассказать, что может быть включено в план.
"Мы специально не формулировали положения президиума, конкретно определяя эти шаги, оставляя на усмотрение политического комитета решать, какими могут быть эти шаги. Это очень широкий спектр", - сказал Г. Ландсбергис.
Председатель партии сообщает, что попросил подготовить план до конца этого года.
О необходимости Литве как можно скорее оценить свою концепцию безопасности министр иностранных дел Г. Ландсбергис упомянул в интервью Elta.
По мнению политика, структура мира, построенная после Холодной войны, рушится на глазах, но в Литве пока избегают разговор о возникших экзистенциальных угрозах.
"Я не могу сказать, что мы сегодня начали дискуссию, которая отражала бы реальную геополитическую ситуацию за пределами Литвы. Несмотря на то, что мы поддерживаем Украину и это один из самых объединяющих страну вопросов, мы не решились в полной мере сказать, насколько напрямую это связано с нашей безопасностью", - заявил Г. Ландсбергис.
"Я думаю, что Литва должна активно задуматься об изменении концепции безопасности и пирамиды безопасности, которая была построена 30 лет назад", - подчеркнул министр.
Говоря о военных угрозах Литве и восточному флангу НАТО, политик отметил, что осталось только одно неизвестное – вопрос, когда это произойдет.
"Я не могу сказать, когда это произойдет. Может быть, десятилетие, может быть, пять лет, может быть, несколько лет. Мне очень трудно сказать. Но времени у нас может быть очень немного – я это действительно чувствую и очень четко осознаю", - сказал политик.