После 2022 года, когда Россию покинули оппозиционные редакции и наиболее медийные деятели оппозиции, закономерно возникла ситуация, когда внутри страны просто нет возможности производить контент и влиять на внутренню ситуацию – именно на местах. Стала ли от этого меньше аудитория оппозиционных площадок – ныне площадок в изгнании?
"Все независимые оппозиционные каналы в сумме достают примерно до 30-35 миллионов уникальных пользователей в России ежемесячно. А вот постоянная аудитория – это, я бы сказал, где-то в пределах 10-15 миллионов человек. Это очень много. Это наиболее политически активная часть населения, потому что сторонники Путина, как правило, очень политически пассивны. Их кредо в том, что они просто слушаются начальство. Во время того же пригожинского мятежа, когда что-то случается, они сидят тихо и никуда не ходят. То есть наша аудитория, которая остаётся и продолжает жить в России — это очень большая и самая политическая активная аудитория. Её сейчас не особо видно, потому что люди боятся больших тюремных сроков. Мы готовим людей к тому, что наступит момент, когда они уже смогут проявить себя", – говорит Владимир Милов.
В сегодняшних реалиях идти "в лобовую" – невозможно и контрпродуктивно, считает оппозиционер. Поэтому нынешняя деятельность оппозиционных каналов связана с контрпропагандой и подготовкой "этой активной части наших сторонников к будущим политическим действиям".
"Есть стереотип, и он сложился до информационного века. То есть надо все-таки сказать, что ещё 15 лет назад, например, в конце нулевых годов, всеобщей вовлечённости в интернет, в коммуникации, в социальной сети не было. Это новый феномен. Поэтому эта тема, что если ты уезжаешь в иммиграцию, ты теряешь связь — это устойчивая история, которая имела место много лет назад. Но сейчас реально всё поменялось. Я не скажу, что проблемы совсем нет. Думаю, мы довольно хорошо понимаем, что там происходит, хотя, конечно, эта проблема есть, и мы себя всегда возвращаем к тому, что нужно проводить всё время какой-то фактчек. Не надо основываться на своих стереотипах, а надо у аудитории спрашивать и узнавать в деталях, что там реально происходит", – считает Владимир Милов.
По мнению Владимира Милова, при оценке уровня поддержки войны (в условиях невозможности корректного проведения соцопроса) важно не попадать в «ловушку ближнего круга» и проецировать настроения семьи\друзей на все общество в целом.
"Бывает по-разному, но несколько разломов очень понятные. Первое – это, конечно, возраст. Прямо это очень сильно видно. То есть там нету даже флуктуаций: чем люди старше, тем поддержка Путина и войны выше. Второе – география. Такие небольшие города, от 100 000 до 500 000, отличаются наиболее высокой концентрацией поддержки Путина. Потому что там у людей наименьшая мобильность. Они мир-то, собственно, не видели. Там, как правило, традиционно очень серьёзно всё зависит от буквально двух-трех предприятий, которые все сейчас входят в эти госкорпорации. Там идёт как бы своя промывка мозгов.
Действительно, вот эта часть россиян с сильно промытыми мозгами, довольно большая. То есть я всегда настаиваю на том, что это не большинство, но это где-то 35-40% населения. Хорошие новости в том, что, как я уже говорил, эта часть аудитории, которая за власть, она традиционно, как конформисты по жизни, очень политически пассивна. То есть вот бурчать на родственников, насмотревшись телевизора – это одно, а вот реально принимать участие в каких-то политических действиях – массовых добровольных низовых митингах в поддержку Путина и войны – нет. Мы не видим, какого-то массового народного движения", – говорит Владимир Милов.
В контексте темы настоящего и будущего закономерно возникает тема переломного для России момента – после распада СССР и перед становлением путинского режима. А именно – что в этот период пошло не так.
"Главный вывод из того, что произошло в России – что демократию легко демонтировать. Надо быть всё время начеку, и сразу реагировать на малейшие изменения. Потому что у нас произошло что? Когда Путин пришёл к власти, многие люди стали задаваться вопросом: есть авторитарные тенденции? Но над этими людьми смеялись, говорили: "слушай, что может произойти? Мы всего лишь 10 лет назад свалили КПСС, это же не какой-то там бывший отставной КГБшник, а целая система была. У нас теперь есть свободный парламент, там 9 фракций, которые дерутся друг с другом, у нас есть свободное телевидение, у нас есть независимые суды, которые выносят, массу выносили решений против органов власти". Это были реалии 90х, начала 00х. Люди говорили: что может случиться, да ладно, ты типа не накручивай", – говорит Владимир Милов.
Будущее России оппозиционер видит в союзе с НАТО и ЕС, но, возможно, с определенными оговорками и особенностями взаимодействия.
"Безусловно. Единственное, здесь есть проблема. То есть если мы говорим о вступлении, например, в ЕС и НАТО, есть просто географические сложности. Всё-таки Евросоюз и НАТО строились, как региональные структуры, но большая часть территории России находится в Азии. Это ломает всю картинку. Но была такая хорошая формула: "всё, кроме институтов", которую предложили европейцы какое-то время назад. Я считаю, что нам надо строить с Евросоюзом и НАТО общее пространство торговли, безопасности, передвижения. Был такой термин, «Северное Кольцо». Глобальный Север, страны Северного полушария. Нам нужен будет какой-то глобальный пакт с Евросоюзом и НАТО о том, что мы становимся такой "Восточной Норвегией", которая фактически участник этого пространства. Норвегия – она и в Европейской экономической зоне, и в Шенгене, и член НАТО, но в ЕС не входит. Вот что-то такое, здесь нужно будет проявить гибкость определённую. Единственным препятствием здесь я вижу просто географию, она в таком плане и работает", – сказал российский оппозиционер.