Русская православная церковь в своем нынешнем виде была создана в 1927 году митрополитом Сергием, согласившимися на сотрудничество с "безбожной властью", как ее называли верующие. Сначала эта организация мало интересовала Сталина, но с 1943 год он стал активно использовать ее как внутри страны — для подъема боевого духа, так и на внешней арене. В частности, РПЦ нужна была для улучшения отношений с союзниками (например, главой английского Объединенного комитета помощи Советскому Союзу был настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон, после войны получивший орден Трудового красного знамени), а также для усиления влияния в православных странах Восточной Европы. Установление контроля над которой Кремль стал планировать, как только почувствовал возможность победить Гитлера. Кроме того, через глав древних, но бедных восточных патриархий (Иерусалимской, Александрийской и др), привыкших кормиться еще у московских царей, можно было влиять на Ближний Восток. Успехи такой политики были впечатляющими — с помощью денег и советских штыков РПЦ удалось занять лидирующее положение в православном мире. Она была близка к тому, чтобы поглотить и созданную в Европе русскими эмигрантами 20-х годов Зарубежную церковь, но та все-таки устояла.
Однако дальнейшая духовная экспансия СССР на запад уперлась в антикоммунистического папу Пия XII. Не сумев договориться с Ватиканом, Сталин решил его победить — опять же, силами РПЦ. На 1947-1948 годы был запланирован Вселенский собор, куда гарантированно должны были приехать представители церквей из советского блока, велись активные, как обычно, не без финансовой составляющей, переговоры с восточными патриархами, а также, по возможности, хотели завлечь протестантов. Московская патриархия, таким образом, должны была стать восточным Ватиканом, объединив вокруг себя всех противников папы.
Однако план не реализовался - в итоге вместо собора провели «совещание» православных церквей, которые, как и хотел Сталин, осудили папизм. Тем временем в Западной Европе стали расти антикоммунистические настроения, избранный в 1948 году новый вселенский патриарх также оказался антикоммунистом. Ватикан в итоге усилился, а сфера влияния РПЦ ограничилась территорией, на которой стояли советские танки.
Умерив свои экспансионистские аппетиты, по крайней мере в отношении Европы, советская власть вновь охладела и к церкви. И даже чуть не закрыла ее совсем, когда во времена Хрущева собрались строить коммунизм, в котором попов быть не должно. Однако в начале 1960-х годов в разгар гонки вооружений РПЦ вновь понадобилась. В 1958 году католическую церковь возглавил Иоанн XXIII, получивший в истории прозвище "красный папа". Не будучи сторонником коммунизма, он выступал с пацифистских позиций и пытался наладить диалог с соцлагерем для избежания казавшегося вероятным вооруженного конфликта. Советские дипломаты решили воспользоваться моментом. 11 октября 1962 года РПЦ, в которой со сталинских времен не прекращали считать Ватикан центром духовного империализма, единственная из всех православных церквей внезапно послала делегацию наблюдателей на затеянный Иоанном Второй Ватиканский собор. СССР вовремя получил союзника в западном мире: через неделю начался Карибский кризис.
Делегацию возглавлял руководитель Отдела внешних церковных связей ("церковного МИДа", как его называют) митрополит Никодим (Ротов). Все последующие 20 лет он углублял отношения с Ватиканом и углубил их до такой степени, что сам умер на руках у папы во время аудиенции. Никодим воспитал целую плеяду учеников, которых в церковных кругах именуют "никодимовцами". Самым последовательным из них был митрополит Кирилл (Гундяев), нынешний патриарх, занявший со временем кресло своего учителя во главе ОВЦС и пользовавшийся тогда репутацией большого прогрессиста.
Эта длинная предыстория важна, поскольку характеризует внешнеполитическую роль, которую Кремль отводит РПЦ: находящаяся в его полном распоряжении добрая маска, необходимая время от времени для общения с христианским миром.
Ты меня не уважаешь
Крах советского союза поменял жизнь церкви. Она совместила приятное с полезным: стала самостоятельной и при этом сохранила дружбу с Кремлем, извлекая из этого все возможные выгоды. Сначала речь шла только о деньгах — например, РПЦ получила право ввозить в Россию табак и алкоголь, не уплачивая при этом акцизов. Потом — право на реституцию церковного имущества, находящегося в госсобственности (формально оно распространяется на все конфессии, но главным бенефициаром является патриархия, которая сумела таким образом получить даже полуразвалившиеся замки Тевтонского ордена в Калининграде). Наконец, РПЦ стала фактически полугосударственной структурой, получив дополнительную юридическую защиту: законодательство об «оскорблении чувств верующих» может быть использовано против любых ее критиков. Параллельно церковь врастала во все структуры государства, развивая неформальные связи с чиновниками, силовиками и бизнесменами.
Всегда беспрекословно поддерживая Кремль, РПЦ независимо решает все свои внутренние вопросы, в том числе кадровые, и распоряжается колоссальным бюджетом, ни перед кем о нем не отчитываясь. В этом принципиальное отличие нынешней церкви от советской, не имевшей вообще никакой самостоятельности. Такое уникальное тепличное состояние, в котором существует РПЦ, сыграло с ней злую шутку: патриарх Китрилл почувствовал себя всемогущим и переоценил свои силы. Началась череда внешнеполитических ошибок.
Главной из них стала ссора с Вселенским патриархом Варфоломеем, который мечтал провести Всеправославный собор. Подготовка к нему при активном участии Московской патриархии шла десятки лет, и когда все было, наконец, согласовано, буквально накануне открытия летом 2016 года, РПЦ отказалась в нем участвовать. Мало того - она увела с собой несколько своих сателлитов. Причины скорее всего лежат в сфере амбиций Кирилла, который (как, впрочем, и многие его предшественники на московской кафедре) страдает из-за недостатка уважения: будучи крупнейшей и богатейшей православной церковью в мире, РПЦ является лишь пятой "по чести", уступая древним восточным церквям, многие из которых сейчас существуют на правах религиозных меньшинств. Возможно, Кирилл отказался участвовать в соборе, так как счел, что пятое место на коллективной фотографии для него будет унижением.
Собор состоялся, но в неполном формате, что было для Варфоломея весьма неприятно. Он отомстил: через два года признал автокефалию Православной церкви Украины (ПЦУ). Тогда РПЦ разорвала с ним все отношения, что стало еще одной ошибкой: поскольку большинство православных церквей признают авторитет вселенского патриарха, Кирилл оказался в дипломатической изоляции. Кремль не мог или не хотел ему помогать. Последнее, что Моспатриархия успела сделать до начала войны — в самом конце декабря 2021 года объявила о создании своего экзархата в Африке, то есть начала действовать в землях Александрийского патриархата в отместку за признание им УПЦ. Залезть на чужую "каноническую территорию" — это по церковным меркам то же самое, как одному государству начать бомбить соседнее.
Недоотделились
В начавшейся войне с Украиной Путин должен был рассчитывать на помощь РПЦ. Поскольку на момент начала агрессии в Кремле, видимо, существовало представление, что основная масса украинцев либо с радостью, либо, по крайней мере, без сожаления, войдет в состав России, общая вера могла бы упростить задачу поглощения соседа.
На территории Украины с советских времен существует филиал РПЦ — Украинская православная церковь (УПЦ), до появления в 2018 году автокефальной Православной церкви Украины (ПЦУ) доминировавшая на этом поле. После она сохранила численный перевес, но уже не такой значительный. По состоянию на 1 января 2021 году УПЦ, входящая в состав Московского патриархата, имела 12,4 тысячи приходов и 10,5 тысяч священнослужителей. Автокефальная ПЦУ - 7,1 тысяч приходов и 4,5 тысячи клириков. При этом в Украине есть еще несколько небольших православных церквей, а также униаты и другие конфессии. С момента создания ПЦУ до начала войны в нее из московской церкви перешло около 600 приходов. Еще столько же — с февраля нынешнего года.
С началом войны Кирилл, что естественно, поддержал российскую агрессию, а в УПЦ ее осудили. Хотя внутри нее оставались промосковские центры — например, в Киево-Печерской лавре, которую в ноябре обыскивала СБУ. Однако в целом Московская патриархия и ее украинский филиал нужны друг другу. УПЦ, хотя и обладает широчайшей автономией, является частью РПЦ и может существовать только внутри нее. Одна независимая православная церковь у Украины уже есть и вторая ей не нужна. (В свое время, когда вопрос об автокефалии только поднимался, некоторые говорили, что со стороны РПЦ было бы красиво сыграть на опережение и предоставить независимость УПЦ, спутав таким образом оппонентам все карты и получив в Украине хоть и самостоятельную, но лояльную себе церковь. Однако на такие изыски Кирилл идти был не готов.) С другой стороны, на УПЦ приходится как минимум 1/5 всех приходов Московской патриархии и 1/3 всех ее епископов, а митрополит Киевский и всея Украины Онуфрий является вторым членом Синода после Кирилла. Потеря Украины — это колоссальный имиджевый удар, который поставит под вопрос статус РПЦ как крупнейшей православной церкви мира.
Хотя украинские власти, по крайней мере публично, стараются воздерживаться от конфликтов с УПЦ чтобы не обострять внутриполитическую ситуацию, 27 мая Онуфрий провел Киевский собор, на котором заявил о фактическом отделении от РПЦ (хотя слово "автокефалия" произнесено не было). Были провозглашены некоторые канонические действия, свидетельствующие о независимости (например, УПЦ будет сама варить миро, а не получать его из Москвы, прекратит упоминания патриарха Кирилла на службе) а также внесены соответствующие поправки в Устав. Однако, как отметили наблюдатели, с публикацией новой редакции этого документа торопиться не стали. В Москве, в свою очередь, заявили, что раз документа нет — то и говорить не о чем, продолжили считать УПЦ своей частью и даже включают ее священников в свои комиссии. Все это дает повод для версии, что декларации об отделении — согласованные с Москвой действия и единственный способ для митрополита Онуфрия продолжить свое существование на территории Украины.
Однако с политической точки зрения РПЦ в любом случае свои функции не выполнила: она не помогла Кремлю расширить идеологическое влияние на украинцев и стала токсичной в той же мере, в которой сейчас является токсичным все, что связано с Россией. Если бы патриарх Кирилл не выступал однозначно в поддержку войны, ситуация была бы лучше. Но такого приказа он не получил: задача сплочения россиян внутри страны оказалась для Путина важнее, чем игра на заграничную публику. Возможно, Кирилл мог бы сам предложить себя Кремлю на роль проповедника мира, и, сохранив лицо, существенно расширить поле для дипломатических маневров. Однако патриарху уже 76 лет и у него есть слишком много, чего терять: в такой ситуации проще и безопаснее следовать в мейнстриме.
Одновременно, очевидно, дело идет и к отделению от РПЦ трех ныне входящих в нее в разном статусе церквей в Литве, Латвии и Эстонии. Но это — процесс, на который Кирилл никак не может повлиять. Единственное его приобретение — епархии на оккупированных украинских территориях, которые стали переходить в прямое подчинение РПЦ.
Не вылетел в кювет
Впрочем, следование в мейнстриме не дает гарантии безопасности. Есть мнение, что периодические громкие конфузы, которые случались с Кириллом и широко обсуждались в СМИ (например, его суд с соседом, якобы нанесшим квартире патриарха многомиллионный ущерб "нанопылью", дорогие часы с официальной фотографии, которые были замазаны на руке Кирилла, но отражались в полировке стола и т. д.) происходили не без участия Кремля. Который не хотел, чтобы в России было два главных человека. Широко известно, что Путин благоволит своему якобы духовнику псковскому митрополиту Тихону. Его иногда называют одним из идеологов российского империализма, который вполне мог подтолкнуть главу России к нападению на Украину. В этом смысле военная риторика Кирилла — еще и способ не отстать от конкурента.
На этом фоне любопытна и примечательна отставка в июне главы ОВЦС митрополита Иллариона, который долгие годы занимал этот важнейший в церковной иерархии пост и пользовался полным доверием патриарха. "Можете считать, что дорога сделала очень крутой поворот, я в него не вписался и оказался на обочине. Но это лучше, чем если бы я съехал в кювет", - прокомментировал он. Иллариона назначили митрополитом Будапештским. Приехав туда, он в первой же своей проповеди вспомнил о святом Филиппе Московском, который "не побоялся противостоять грозному тирану, проливавшему невинную кровь, и осудил царя, за что поплатился жизнью" (речь идет о главе русской церкви, убитом по приказу Ивана Грозного). Из этих намеков следует, что Илларион был против войны, вследствие чего и отправился в ссылку.
Однако обращает на себя внимание место ссылки: Венгрия — единственная страна ЕС, поддерживающая Россию. Поэтому, возможно, Иллариону создали пацифистскую биографию и отправили в Европу налаживать каналы связи. Если так, то РПЦ все-таки остается дипломатическим инструментом, но уже не в лице полностью дискредитировавшего себя для западной публики Кирилла. Однако пока не видно, чтобы этот инструмент как-то использовали — скорее, это просто потенциальная возможность.
Зато миротворчеством явно хочет заняться Ватикан. Хотя папа Франциск совершенно однозначно осудил войну и поддержал украинцев, его политика на первый взгляд кажется странной. Он до сих пор лично не посетил Киев (правда, трижды общался с Владимиром Зеленским по телефону), при этом активно добивается встречи с Путиным и заявлял, что действия России, возможно, были спровоцированы приближением к ее границам НАТО (это одно из официальных оправданий Москвой своей агрессии). А в конце ноября неполиткорректно сказал, что среди российских солдат в Украине самыми жестокими "являются те, кто не придерживаются русской традиции, такие как чеченцы, буряты и так далее".
Однако в историческом контексте такая политика может считаться традиционной для Ватикана. Нынешний папа поступает ровно как Ионанн XXIII (которого, кстати, Франциск канонизировал) — пытается усадить за стол переговоров наименее договороспособную сторону конфликта, для чего делает реверансы в ее адрес. Осознанно жертвуя ради этого частью своей репутации. "На следующий день после начала войны я пошел в российское посольство — хотя папы никогда не ходят в посольства — и сказал послу, что хочу поговорить в Путиным", - рассказывал Франциск в недавнем интервью. Однако в Кремле ответили, что "в этом нет необходимости".
В начале войны Франциск и Кирилл 40 минут общались в Zoom. Патриарх перечислял по бумажке кремлевские аргументы в пользу войны, а папа призвал его не быть «алтарным мальчиком Путина» и говорить о мире. Осенью глава Ватикана встретился с делегацией РПЦ — на этом, кажется, список контактов заканчивается.
Кремль, таким образом, не только не хочет сам использовать РПЦ на международной арене, но и прямо препятствует попыткам извне установить с ней диалог. Хотя очевидно, что вести переговоры, даже если ты не собираешься прекращать войну, лучше, чем не вести — хотя бы с точки зрения улучшения своего имиджа и расширения пространства для маневра.
Скорее всего, это — следствие глубокого недоверия со стороны Владимира Путина к церкви. Для внутреннего потребления, в неконкурентной среде и при полной поддержке государства она еще как-то сгодится, но наружу выносить уже нельзя. С одной стороны, это недоверие объективно оправдано: предоставленный сам себе, патриарх Кирилл проиграл все, что только мог — и позиции РПЦ на мировой арене, и влияние в Украине. Но с другой - Кремль имеет ту церковь, которую создал сам, и винить в этом должен только себя. И самый парадоксальный вывод — у безбожной советской власти церковь получалась если не лучше, то, по крайней мере, гораздо эффективнее, чем у высокодуховной нынешней.