Журналист "Дождя" и сценарист в прошлом популярной передачи "Прожектор Перисхилтон" А.Филипенко является автором трех книг. В своем новом романе «Травля» он затрагивает тему повседневной реальности российского общества. Как отмечают в рецензиях, А.Филипенко удалось упаковать в небольшую книжку полноформатный остросюжетный роман и рассказать о происходящем сейчас в России . «Травля» — это история о том, что цинизм и ирония — вовсе не универсальная броня.
В интервью DELFI А.Филипенко поделился своими мыслями о книге, происходящем в России и Беларуси, а также телевидении и нелюбви людей к своему дому в России.
- Точная фотография времени, портрет нашего общества, на котором каждый с ужасом может обнаружить себя — это было написано о вашей книге. Что это за общество и что это за время?
- Есть момент в книге, когда идет суд и человека судят за то, что он опубликовал в социальных сетях пустой пост, на что оскорбились верующие. Насколько ваши герои и происходящее близко к реальности?
- В той или иной степени все это происходит в реальности. Там многое угадано, начиная от панамского конфликта. А про реальность... Мы же видели, что сейчас в Москве люди выходили на демонстрацию без плакатов, они ничего не держали в руках. Их повязали. У меня главный герой публикует пустой пост, а здесь люди выходят без плакатов. Я помню как в Минске люди выходили и просто аплодировали - их винтили. С одной стороны, это предсказание, с другой стороны — я все это уже видел. Важнее то, что этот отрывок — это утопия, которую пишет главный герой. Мне хотелось показать, что грань между антиутопией и нашей жизнью совершенно стерлась. Мы сейчас живем в России в антиутопии совершенно точно.
- Иногда сравнивают Беларусь и Россию и говорят, что в Беларуси тестируется то, что потом реализуется в России...
В Беларуси власти осознали, что ни оппозиция, ни интеллигенция не несут режиму никакой опасности. Я думаю, что в Минске поняли, что опасность — в Москве. Они очень хорошо осознали, кого стоит опасаться. Поэтому мы видим сейчас довольно сильную белорусизацию, когда на государственных каналах идут передачи, а в Минске висят билборды на белорусском языке. До определенного мнения при Лукашенко говорилось, что белорусы появились от первого партизана и первой партизанки. До этого вроде бы как ничего не было. А сейчас нужно ведь людям объяснить, что они какие-то особенные. И когда придут зеленые человечки, то это чужаки.
Мне кажется, власти поняли, что если кто-то и будет защищать страну, то это будут люди, с которыми они всю жизнь боролись, которые ощущают себя белорусами. А электорат, с которым они всю жизнь заигрывали, ему абсолютно все равно кем быть - белорусом, русским, - у них стерта эта грань. Я думаю, они в обнимку встретят этих зеленых человечков, как, собственно, произошло в Крыму. Мы понимаем, что это аннексия, но понимаем и то, что крымское население было радо происходящему. В связи с этим власти даже заигрывают с интеллигенцией.
- Вы работали и работаете на российском телевидении, что вы можете сказать сейчас о том, что вы наблюдаете в этой сфере?
- Отличие в том, что в 2010 году в программе «Прожектор Перисхилтон» мы могли себе позволить какие-то двухэтажные шутки, которые обходили цензуру. Но мы могли себе что-то позволить. И в этом был какой-то интерес, поскольку на «Дожде» у меня не было вообще никакой цензуры. Но с определенного времени включилась самоцензура. Однажды мы придумали, что частью программы должен был стать мультик. Мы придумали со сценаристами, что каждый раз, когда мы влетаем в голову к Путину, то видим, что в голове у него живут два демона и один ангел, которые обсуждают все решения и в конце выносят их на голосование. Синдеева побоялась это делать на «Дожде». Но мы понимаем, что сейчас «Дождь» - это сайт, который цитируется, но как канал он почти умер. Это не тот «Дождь» на котором я работал в 2012 году, когда по Москве висели билборды, ездили троллейбусы с нашим изображением, и он был едва ли не главным каналом Москвы. Безусловно, сейчас очень сильная пропаганда и цензура.
- Банальный вопрос, но в чем все же причина того, что эта пропаганда работает?
Россия лежит в руинах. Мы с Павлом Лобковым ездим по России. Я твердо убежден, что Россия должна была аннексировать Пермь или Кострому. Там нужно спасать русских людей. Люди там живут очень плохо. Сейчас много говорят о том, заслуженно или не заслуженно Светлана Алексиевич получила Нобелевскую премию. Я думаю, что она сделала одну очень важную вещь — показала психологию "красного человека". И этот человек из России никуда не ушел, в 1991 году он немного притих, а сейчас, когда к нему вновь вернулась власть, он проснулся. С интеллигенцией заигрывали, но она не отвечала режиму взаимностью. Все напряглись, когда Путин пошел на третий срок и он начал заигрывать с другими слоями населения, которые видят в нем своего парня.
Возвращаясь к пропаганде, вопрос, который придется решать гуманитарному, философскому сообществу в том, что у нас появился огромный медийный ресурс, которым мы еще не очень знаем, как распоряжаться. Меня политика мало интересует, я пишу о том, что я вижу, а вижу я огромную гуманитарную катастрофу в России.
- «Травля» к политике не имеет отношения?
- Конечно,имеет. Безусловно, это политизированный роман. Но сейчас вся жизнь в России — это политика.
- Вот еще одна выдержка о вашем новом романе. Новая книга Саши Филипенко — о столкновении двух миров. Один мир принадлежит сильным и влиятельным людям, за другой приходится бороться тем, кто стоит на стороне справедливости. Извините за наивный вопрос, кто по вашему мнению стоит на стороне справедливости?
- Ух. Нам бы сначала решить, что такое справедливость. Я думаю, что в сильных мира сего тоже свое представление о справедливости. У Владимира Владимировича Путина тоже свое понятие. Он наверняка борется там за Святую Русь. Мы же не знаем, что у него в голове. Есть люди, чьи политические взгляды я не разделяю, но которые искренне верят к какие-то имперские вещи, спасение всего мира. Поэтому справедливость - это те, кто считают это справедливостью. Кто эти люди? Это разные люди - художники, музыканты, журналисты, режиссеры, обычные люди, сантехники.
- В России мы наблюдаем интересную картинку. Все прекрасно видят коррупцию, ее размеры, людям не хватает денег на многое - как все это согласуется?
- У людей происходит раздвоение личности. Но я против того, чтобы все обобщать. В России живет 140 млн. человек. Я сейчас путешествую по России, проехал 6000 километров за рулем — это очень разные города. Вы приезжаете в Татарстан — это страна в стране, которая отдает дань Москве и живет по своим правилам. В Казани прекрасно. Из трех городов России я бы посоветовал Москву, Петербург и Казань. А когда вы въезжаете в Кострому, то понимаете, что Звягинцев мог бы там снимать «Левиафан» везде. В городе Юрьевец, который нам подарил Тарковского, Балабанов бы побоялся снимать свои фильмы. Там просто страшно. Мне кажется, что люди просто не любят собственный дом. В Беларуси мы довольно бедно живем, но при этом люди умеют хотя бы прибраться вокруг. В России — огромное количество мертвых деревень. Есть некоторый комплекс, но признаться, что действительно плохо, воруют, не могут. Логика такая: он наворовал, зато больше не будет, а придет другой — будет заново воровать. И здесь начинается анфилада тупиков. Я слышал, как обсуждали убийство Бориса Немцова. Говорили: он же политик, но зато Путин своих не сдает, а Немцов бы сдал своих. Россия до сих пор живет по понятиям.
- Какой главный вывод сделает прочитавший вашу книгу в Литве читатель?
- Я думаю, что он поймет, что ребята немного сошли с ума, и что для автора сейчас очень интересные времена там, что там эпоха антиутопии и сюрреализма, и хорошо, что я живу в Литве. Я уверен, что здесь у вас есть масса своих проблем, но мне сложно судить о том, чего я не знаю. Я приехал сегодня в два и уеду завтра в семь. Вильнюс всегда был для меня потрясающим красивым городом, но в прошлом году я впервые переехал через мост и увидел другой Вильнюс.