Но во все времена, сталкиваясь с необъяснимым, люди все позитивное связывали с вмешательством высших сил, все же негативное приписывалось силам темным и в том числе проискам колдунов и ворожей. Даже сегодня достаточно открыть любую газету, что бы убедиться в том, что предрассудки не являются пережитком прошлого: свои услуги по сей день предлагают «ясновидящие в пятом поколении», а вера человека 21 века в гороскопы просто поражает. Тем не менее такая ситуация была не всегда.
Процессы ведьм в Европе в 15-17 веках превратились в привычную юридическую практику. В этом отношении не было исключением и ВКЛ. Но существовала несколько отличная от Европы практика ведения дел связанных с колдовством, количество жертв суеверий не было впечатляюще большим.
Процесс по делу о колдовстве всегда предусматривал внимательное отношение к показаниям свидетелей. Учитывая серьезность обвинений, проверке информации придавалось особенно важное значение. Было совершенно недостаточно показаний только одной, как правило «пострадавшей» стороны. Пытка как средство получения показаний от обвиняемых применялась далеко не в таких масштабах, как в Западной Европе.
Возьмем два конкретных процесса по делу о колдовстве. Первый состоялся в 1596 в Вилкомире (Укмерге), второй в 1663 – в Вильне. В обоих случаях обвинение было связано с «наведением порчи». Так же в обоих случаях остались за скобками мотивы «преступления».
Суть первого дела вкратце такова. После большого пожара в Вилкомире некий пан Станислав Садовский стал сильно хворать. В чем выражались проблемы со здоровьем, суду так и осталось неизвестно. Заподозрив чародейство, пан Станислав провел собственное расследование и нашел недоброжелателя в лице собственной служанки Луци.
Другая служанка, тоже по имени Луца, дала свидетельские показания о том, что обвиняемая в чародействе подложила некие соты в горнице. Поскольку дом сгорел, доказать существование этих сот никто не смог. Пан Станислав лишь объяснил суду, что примерно с этого времени болезни не оставляют его. Но это было не единственным «преступлением» Луци. Точно таким же способом она попыталась навести порчу на слугу пана Садовского Стася.
Та же свидетельница обвинения подтвердила факт укрытия «волшебных сот» в горнице в новом доме.
Поначалу обвиняемая «голословно запиралась». Но в дальнейшем призналась, что соты с инструкциями по чародейству она получила от некоей Макуты Лукшовны, и наносить вред своему господину она не собиралась, колдовство было направлено только против слуги Стася. Попытка следствия найти упомянутую Макуту не привели к успеху. Как только Луца была взята под стражу, Макута с отцом исчезла из города. Так же был найден еще один свидетель.
Подвойсковый Вилкомирский Мартин Ожель отчасти подтвердил историю обвиняемой. По его показаниям, сама Луца ему говорила о том, что она толком ничего не знает, а чары на Стася получила именно от Макуты. Суду было понятно, что сама Луца не являлась чародейкой, а только выполняла чужое поручение. Тем не менее был дан срок для того, что бы обвиняемая либо смогла оправдаться, либо признать свою вину. По прошествии этого срока не появилось никаких новых деталей в этом деле. Луца стояла на своем ,отрицая своею причастность к колдовству: «Я сама ничего злого не умела и не умею». По истечении положенного срока служанку Луцу передали палачу на пытку. Таков грустный финал этой истории.
Дело Христины Пастушки в Вильне в 1663 было гораздо более запутано. В одном из костелов разыгралась безобразная сцена. Две женщины стали спорить и почти подрались. Одна была женой сапожника, другая – Христина Пастушка. В результате конфликта Пастушку с позором изгнали из храма.
Через некоторое время жена сапожника заболела чахоткой. Казалось, для обвинения причин не было, пока сама Пастушка не дала повода к расследованию. После непонятно какого конфликта с хозяйкой, она в присутствии свидетельницы, другой служанки, в пылу произнесла неосторожную фразу о том, что если ее выгонят из этого дома, здесь произойдет то же самое, что произошла в доме сапожника.
Служанка Сташевская, сопоставив события, не на шутку забеспокоилась. Она сама произвела потрясающий «следственный эксперимент» – в избу была запущена курица. Результат «эксперимента» явно доказывал наличие колдовства… ведь курица «внезапно» околела. Но наиболее подозрительными оказались некие мешки, прикрепленные воском к стенам в доме Пастушки.
Несмотря на разъяснение дочери Христины, что мешки используются для выделки сыров, подозрения не были сняты. Но самым подозрительным выглядело предостережение некоей Кулаковской о том, чтобы Сташевская ни в коем случае не брала у Пастушки пирог, даже если та будет настойчиво предлагать.
Дело стало обрастать подробностями, в него стали втягиваться все больше людей. Появились требования подвергнуть пытке Христину, а затем и других фигурантов дела. К чести виленского магистрата следует заметить, что он со всей серьезностью подошел к рассмотрению этих обвинений. Заслушав все показания, магистрат отказал в предании пытке. А вскоре и само дело было закрыто, т.к. обвинения были признаны нелепыми и вздорными. Христина Пастушка осталась на свободе. Но урок, который она получила по причине собственного скверного характера, наверняка, не прошел для нее даром.