«Враг моего врага – мой друг» - отнюдь не аксиома во всевозможных политических комбинациях. Особенно, если ситуация меняется с большой скоростью и принимать решения приходится быстро. Самая незавидная участь тогда выпадает на долю оставшихся не у дел благородных родственников.
Последний хан Большой Орды Ших Ахмет, несмотря на большой моральный авторитет, в ВКЛ оказался по причине вполне тривиальной: за несколько лет он успел повоевать со всеми своими соседями. Но если союзы с ногаями или астраханским ханством еще можно было восстановить, то в лице Крыма хан обрел врага сильного и последовательного, ко всему еще и вассала Блистательной Порты, о чем не следовало забывать. После нескольких скоротечных и неудачных военных кампаний, нужда заставила потерявшего власть хана обратиться к Александру Ягеллону за помощью и убежищем. Такой ход выглядел едва ли не единственно верным – к Гиреям теплых чувств Ягеллоны не испытывали совершенно. Расчет на помощь не оправдался. Стало только хуже: для начала хану припомнили все прежние субсидии и разорение областей союзного ВКЛ. Зато заполучить к себе такого «гостя» для Ягеллонов было большой удачей: хан все-таки являлся законным наследником своего отца и появление его в степи могло кардинально повлиять на баланс сил.
Вступление на престол Сигизмунда Старого несколько изменило ситуацию – почетный гость стал все больше превращаться в почетного пленника, а после неудачной попытки побега и само слово «почетный» исчезло. Правительство неслучайно поместило высокородного пленника в каунасский замок. В 1508 году начался мятеж Глинских. Восстанию предшествовали многочисленные дипломатические переговоры князя Михаила: он неоднократно связывался с прежним покровителем, императором, венгерским королем и крымским ханом. Неудивительно, что во время мятежа Глинский попытался овладеть и замком, в котором находился Ших Ахмет. Для такого мастера политической интриги, каковым являлся князь Михаил, удача в предприятии могла означать изменение в балансе сил. По крайней мере, максимум выгоды из освобождения пленника (или возможного повторного пленения, тут все зависело от ситуации) Глинский был способен извлечь. Это был как раз тот случай, когда пленнику было полезнее оставаться в плену, нежели снова оказаться разменной монетой в чужой политической игре. Только в 1527 году Ших Ахмет получил долгожданную свободу.
Кризис государственности на территории Ливонии в 16 веке – дал еще одну печальную историю странствующего принца. В 1560 году молодой (19лет) датский принц оказался на территории современной Эстонии с амбициозными идеями построения собственного государства (в родной Дании престол занять было чрезвычайно трудно). Епископ Эзеля (Сааремаа) за 30 000 талеров уступил свои владения с правами на Ригу и Ревель (Таллинн). На тот момент это было крайне дешево. Молодого Магнуса отправили управлять новыми землями в обмен на Голштейн, отписанный ему по завещанию. Формально принц променял вполне доходное герцогство на неясные перспективы в землях, купленных с некоторыми нарушениями и на которых ведется типичная война всех против всех. В 1570 году Магнус совершил удивительный для многих политический ход – став вассалом Ивана Грозного, в то же время превратившись в Ливонского короля. Важность «ливонского проекта» для Ивана Грознного подчеркивает и женитьба Магнуса на княжне Старицкой. Брак тем более удивительный, что отец старицких княжен доводился двоюродным братом царю, (несмотря на опалу, князь Старицкий был «истреблен» еще в 1569) и династически был ближе многих родов к московскому престолу. С другой стороны, по матери Старицкие были родственницами «эмигранта» Андрея Курбского.
В ВКЛ и Речи Посполитой к расшатыванию ситуации в Ливонии отнеслись крайне негативно. Ставка на Кеттлеров казалась беспроигрышной, поэтому появление датского королевича создавало неприятную коллизию – добавилось врагов на достаточно небольшом театре военных действий. Впрочем, уже при Стефане Батории начались активные поиски компромисса с новым ливонским королем, который, как оказалось, совершенно не стремился к роли совершенной марионетки. Военные действия 1577 года Иван Грозный обозначил как действия против изменника Магнуса, а не против Речи Посполитой. После 1577 года Магнус деятельно пытался отстоять занятые при помощи прежних покровителях территории, но его смерть в 1583 году только позволила облегченно вздохнуть Кеттлерам и чиновникам Речи Посполитой – вмешательство в войну Швеции и смерть датского принца с амбициями открывали перспективы для благотворных переговоров с Данией.
Шведский король Эрик XIV до сих пор крайне неоднозначно оценивается как историками, так и общественностью в целом. С одной стороны, это и попытки установить религиозный мир, и достаточно радикальные реформы, с другой - поведение короля представляется как капризы тяжело психически больного человека, склонного к ненормальным проявлениям и жестокости. Так или иначе, поражение политики Эрика XIV связывают в первую очередь с его желанием опереться на мелкое дворянство и низшие слои общества. Брак Эрика XIV с особой отнюдь некоролевской крови, более того, даже не аристократического происхождения, Катарине Мансдоттер, являлся мезальянсом во всех отношениях в глазах современников. В результате переворота, Ерик был заключен под арест и умер в темнице. Но история его сына, принца по отцу, вполне показательна.
Густав Ваза оказался не просто бастардом, но дважды бастардом в глазах современников. Во-первых, он был рожден вне брака, во-вторых, аристократическому происхождению мешало «низкое» происхождение его матери. В семилетнем возрасте, принц был отправлен своим дядей, королем Швеции Иоанном, в Речь Посполитую, подальше от престола. К этому времени престол в Речи Посполитой занял двоюродный брат Густава Сигизмунд Ваза. Как многие дети магнатских родов, принц получил образование, посетил много европейских городов. Но материальное положение его полностью зависело от кузена. А казна Сигизмунда была скорее дефицитной. От матери, превратившейся в образцовую финскую помещицу, он изредка получал небольшую финансовую помощь, но ее катастрофически не хватало. Тем не менее, Густав был неплохо образованным человеком: знал славянский, немецкий, французский, итальянский (родной шведский позабыл) и гордо носил звание «нового Парацельса».
В 1599 году принц Густав отправился в Москву, что было большим ударом для Сигизмунда Вазы. Внешняя политика Бориса Годунова оказалась разносторонней, продуманной и широко направленной. Только Густав оказался очень большей проблемой для достаточно пуританского общества Москвы того времени. Он привез из Европы не только свой сомнительный титул и претензии на шведский трон, но и разнузданное поведение и даже свою немецкую любовницу. Так или иначе, но пытаясь добыть шведский престол, Сигизмунд Ваза должен был волей-неволей несколько оглядываться на живущего в Москве кузена. Пребывание Густава в Москве стало победой московской дипломатии – большего раздражителя как для Швеции, так и для Речи Посполитой трудно было найти: все-таки Густав был сыном короля свергнутого, да еще и с огромными амбициями.
Иностранные подданные затрубили о скором браке Ксении Годуновой с Густавом (учитывая династические планы Годунова, это был крайне сомнительный шаг, претендентов на тот момент было немало и отнюдь не из бродячих принцев). Подвело Густава простое и понятное желание жить на старый европейский манер, а в Москве решительно не одобряли его внебрачных связей, оттого немедленно разлучили с любовницей. Чтобы избавить принца от огорчения, его сделали угличским князем. Как человек, всю жизнь испытывавший финансовые трудности, Густав с радостью отбыл в «свою» вотчину. В Угличе Густава дал неприятный сюрприз - вместо полноценного княжения он стал только получать доходы, которые отнюдь не покрывали издержек.
Совершенно неожиданно для королевича в Московском государстве начиналась тяжелая внутренняя борьба, в которой появился победитель, известный под именем Лжедмитрия I. При новом правлении принцип "Углич, княжество, доход" сменился на "Ярославль, тюрьма, плен". Причина столь скорого изменения отношения была проста – Сигизмунд Ваза был очень против того, чтобы кузен имел хотя бы теоретическую возможность влиять на расклад сил в Швеции.
В 1606 году снова неожиданно сменились условия содержания. Царем стал Василий Шуйский. Как относиться к королевичу было непонятно – внятного решения по его персоне откровенно не было. Поэтому Густава «назначили» князем кашинским, то есть уважаемым и почитаемым господином. Неожиданная смерть Густава в 1607, позволила спокойно вздохнуть отпрыскам семейства Ваза, как в Швеции, так и в Речи Посполитой.