Парадоксально, но войска, которые привел с собой гетман, должны были демонстрировать силу и в то же время фактически были непригодны для полевого сражения. Победить в этой битве Гонсевский мог только чудом. Но чуда не произошло. Произошло то, что и должно было произойти, а именно разгром и огромный моральный урон, который понесла проигравшая сторона. К тому же пленение гетмана не только нарушало хрупкий баланс сил в руководстве войсками, но и создавало массу неприятных бюрократических сложностей. Впрочем, вполне естественно, что существовали и группы, получившие несомненную выгоду от произошедшего.
Винцент Корвин Гонсевский был одним из наиболее уважаемых вельмож ВКЛ. В сложные для государства времена он занимал несколько важных должностей, требовавших четкого понимания происходящего. После смерти Януша Радзивилла, Гонсевский оказался общепризнанным лидером в борьбе за освобождение края. После вполне успешного анти шведского восстания на занятой шведами территории ВКЛ, Гонсевский стал командующим наспех собранной армии. Поскольку прежде он исполнял обязанности казначея и неплохо управлялся с финансами, знал доподлинно все процедуры и реальное положение с выплатой налогов, а также умел экономить, дела в его армии обстояли относительно неплохо.
С другой стороны, у гетмана польного были весьма натянутые отношения с гетманом Павлом Сапегой. Речь шла не просто о лидерстве. Гонсевский и Сапега совершенно по-разному видели будущее развитие событий. Гонсевский придерживался мнения о необходимости заключения мира со Швецией для продолжения войны с Москвой. Сапега придерживался едва ли не противоположной точки зрения. Кроме того, Павел Сапега старательно закладывал фундамент той неформальной организации, которая под названием "фамилия" впоследствии займет доминирующее место в ВКЛ и против которой вспыхнет настоящий мятеж.
Система, сложившаяся в ВКЛ, когда важнейшие должности принадлежали нескольким магнатским родам, никуда не исчезла. Уход с первого места Радзивиллов следовало заполнить немедленно, система не принимала пустоты. Заполнить вакуум стремились Сапеги. Для многих это было очевидным даже в те времена. Поэтому войска, подчиненные непосредственно Гонсевскому, требовали (а это было время, когда требование войска нельзя было игнорировать) сохранить за Гонсевским некоторую независимость и ни в коем случае не подчинять напрямую Павлу Сапеге.
Ситуация к 1658 году стала складываться крайне неприятно. К концу подходил трехлетний срок перемирия с Москвой, хотя малая война продолжалась и без того. В начале года Швеция с Московским правительством начала переговоры о мире. В столице великого княжества сидел русский гарнизон, усиленный отрядами воеводы Долгорукого. Малая война с набегами и грабежами не прекращалась. Для переговоров в столицу ВКЛ были отправлены комиссарами оба гетмана.
Гонсевский располагал неплохим воинским контингентом, около пяти тысяч человек. С этой армией он направился на переговоры. Впрочем, по дороге он оставил десять рот немецкой и две венгерской пехоты и драгунскую хоругвь. Не взял и пушки. И действительно, к чему вести с собой преимущественно иностранную пехоту к городу, если цели нет занять город, да и вообще сражение не входит в планы? Кроме того, край и так был разорен выше всякой меры, и содержание пятитысячного войска могло быть попросту хлопотным. Кавалерия же вполне может сойти за дополнительный аргумент на переговорах. С собой Гонсевский привел примерно полторы тысячи кавалеристов.
Сапега со своими войсками остановился в современной Парудамине. Впоследствии упреки к Сапеге о неоказании помощи разбивались о географию: расстояние между лагерями было слишком велико, кроме того, существенными преградами была река и сам город. Справедливости ради стоит отметить, что Сапега пытался атаковать городские ворота, но недостаток пехоты и неподготовленность войск сыграли свою роль.
Расположение отрядов переговорщиков ставило виленский гарнизон в достаточно неудобное положение. И сами переговоры проходили в атмосфере взаимного недоверия. Тем не менее, наличие крупных сил под городом совершенно не произвело впечатления на московских переговорщиков. Постепенно неудача переговоров становилась очевидной. Наконец они были прерваны.
Гонсевский оказался перед сложным выбором - немедленно отступить или продолжить блокаду дорог, не позволяя небольшим отрядам царских войск совершать набеги. Гетман не испытывал иллюзий, в случае сражения на победу было рассчитывать сложно. Подтянуть пехоту он просто не успел, Долгорукий нанес удар, понимая, что контингент Гонсевсекого в лагере отнюдь не полный. Сражение имело предсказуемое окончание: удачная атака кавалерии Гонсевского обратила наступающих в бегство, но, попав под плотный огонь пехоты, кавалеристы в свою очередь стали отступать. Отсутствие пехоты сделало дальнейшую оборону невозможной. Потери польного гетмана составили около двух с половиной сотен человек убитыми и пленными. Сам гетман, его лагерь, регалии оказались захваченными.
Самой тяжелой потерей этого сражения стало пленение Гонсевского. Несмотря на то, что конница была преимущественно рассеяна, нельзя говорить о том, что она была уничтожена. Кроме того артиллерия и пехота находились в другом лагере и не пострадали. Тем не менее, вопросы остаются открытыми: следовало ли отправляться на переговоры с такими силами, следовало ли после прекращения переговоров оставаться на занятых позициях. В конце концов, если поступать согласно пословице «хочешь мира, готовься к войне», полумеры могут быть просто опасны.