"Притяжение Литвы" — это серия публикаций о политиках, дипломатах, ученых, поэтах и повстанцах, чьи имена звучат не всегда по-литовски, но их наследие стало неотъемлемой частью Литвы.
Между Оренбургом, Вильнюсом и Парижем. Биография в контексте эпох
В мае 2011 года по инициативе тележурналистки Эдиты Милдажите в сквере на пересечении улиц Миндауго и А. Вивульскио в Вильнюсе установили скульптуру "Зеленое яблоко". Она символизирует благотворительность и доброту сердца. Памятник увековечил десятки имен благотворителей Вильнюсского края, начиная от дворян старой Литвы Пацасов и Радзивиллов до наших современников, возродивших традиции благотворительности в стране — семьи Казицкасов, Альмы Адамкене и Леонида Пимонова.
К сожалению, имя Пимонова мало известно как широкому кругу читателей, так и многим знатокам, историкам Вильнюса и Литвы. Лучше всего он известен в узком кругу исследователей-физиков, а также знатоков русско-старообрядческой культуры в Литве. Тем не менее, Леониду Пимонову посвящено немало статей и эссе. Его научные труды в области акустики и исследований живой клетки, а также его эссе до сих пор переводятся и переиздаются.
Пимоновы — род русских староверов, давший в конце ХIХ и ХХ веков целый ряд крупных благотворителей и выдающихся руководителей Старообрядческой церкви Литвы и Польши, а также известных предпринимателей, общественных деятелей, политиков, ученых и участниц женского движения. Их имена связаны в первую очередь с культурой и обществом Литвы и Польши, староверием и предпринимательством в Российской империи, а также культурой и наукой во Франции и США.
Леонид Пимонов (1908–2000) был одним из самых известных представителей этого рода. Он родился в Оренбурге в семье состоятельных старообрядцев, детство провел на Южном Урале и в Вильнюсе. В 1917 году семья Пимонова была вынуждена скрываться от большевиков на Кавказе, а затем вернулась в Литву. В начале советской оккупации летом 1940 года Пимонов эмигрировал из Вильнюса на Запад: сначала перебрался в Германию, а затем во Францию, где в 1950–1980-е годы сделал успешную научную карьеру физика-акустика. В 1980–1990-е годы он стал почетным председателем Высшего Старообрядческого Совета в Польше, а затем получил такую же почетную должность в Литве.
После 1994 года известный к тому времени французский физик-акустик литовского происхождения Леонид Пимонов стал часто наведываться в свой родной город Вильнюс. В 1999 году он снова получил гражданство Литвы и вернул значительное недвижимое имущество, принадлежавшее его семье и родственникам до 1940 года, а часть вырученных средств направил на благотворительные цели.
Леонид Пимонов был привязан к Вильнюсу. Он считал себя виленчанином: здесь были его корни, в этом городе жили его родители и другие представители известного рода Пимоновых. И, конечно, Вильнюс был еще местом его молодости и студенчества, городом любви. Здесь в годы учебы в Вильнюсском университете Леонид Пимонов встретил свою будущую жену Евгению Старчевскую (1910–1996), к которой всю жизнь был очень привязан. По рассказам самого Леонида Васильевича, в эмиграции оба они сохранили романтическую и ностальгическую привязанность к городу их юности. Оба были виленчанами. Оба похоронены в Вильнюсе, на старообрядческом кладбище рядом с Покровским храмом (ул. Науйининку, 20).
Вероятно, именно за свою доброту, щедрость и трогательную историю любви известный физик, филантроп и почетный гражданин Литвы Леонид Пимонов попал в почетный список известных благотворителей Вильнюсского края на скульптуре "Зеленое яблоко".
Оренбург, или В Российской империи и Советской России до 1921 года
Леонид Пимонов родился 18 июля 1908 года в семье состоятельных старообрядцев-поморцев Василия Моисеевича и Надежды Ивановны Пимоновых. Его родители переехали из Вильнюса в Оренбург и жили на Южном Урале, в Российской империи, поэтому раннее детство Леонида прошло в Оренбурге и Вильне.
Его отец Василий Пимонов вместе со своим братом Арсением владели крупным деревообрабатывающим заводом в Оренбурге. Также они учредили акционерное общество «Октан» и занимались государственными подрядами. Владея крупным состоянием, Пимоновы скупали недвижимость в Вильне, приобретали землю и целые имения в Литве, помогали Виленской и другим старообрядческим общинам края.
После царского указа о веротерпимости и уравнения гражданских прав в 1905 году староверие в Российской империи было впервые официально признано и переживало впечатляющий религиозный подъем. При поддержке Аристарха и других братьев Пимоновых, стоявших во главе руководства прихода, Виленский поморский храм впервые украсился высокой колокольней с луковичным куполом и крестами. В 1906 году в Вильне прошел большой региональный съезд староверов Литвы, Латвии и Польши. Рядом с храмом возникла первая старообрядческая школа в Литве.
Этот золотой век староверия был прерван во время Первой мировой войны (1914–1918). В 1915 году начался принудительный массовый исход староверов из Литвы вглубь России. Почти две трети старообрядцев были вынуждены покинуть родные края, большинство храмов и приходов опустели.
Так во время Первой мировой войны Леонид Пимонов с родителями снова оказался в Оренбурге, куда прибыло и много староверов-беженцев из Литвы. Пимоновы учредили военный госпиталь, помогали беженцам, устроили поморский храм.
После большевистского переворота в ноябре 1917 года все имущество семьи Пимоновых в советской России было национализировано. В годы жестокой гражданской войны Василию Пимонову приходилось скрываться от большевиков, и семья с малолетним Леонидом убежала на Кавказ. Некоторое время они жили в Кисловодске, затем в Сочи. Здесь семью постигло несчастье. В 1920 году отец Леонида умер от сыпного тифа. Надежда Пимонова с тремя детьми оказалась в крайней беде: она тяжело болела, дети голодали. Желая попасть в Литву, семья сначала переехала в Москву, где «они снова голодали и побирались на помойках». В 1921 году матери Пимонова удалось получить литовскую визу и семья наконец перебралась на родину, в Вильнюс.
Между Литвой и Польшей. Вильнюс в 1920–1930-е годы
В Вильнюсе жили ближайшие родственники Пимоновых: бабушка Леонида Александра, его дядя Арсений, двоюродные братья и сестры. Это спасло семью от голодной смерти в "стране победившей революции".
Во время войн за независимость Литвы Вильнюс переходил из рук в руки. По рассказам Леонида Васильевича, Пименовы успели получить литовское гражданство, но в октябре 1921 года город заняли польские войска, а вскоре и весь край был присоединен к Польше. Дипломатические связи между Литвой и Польшей были прекращены.
Религиозно-церковная жизнь местных старообрядцев обновилась с созывом первого собора в Польше в 1925 году. На этом соборе был избран высший орган управления Церковью между соборами — Высший Старообрядческий Совет в Польше во главе с председателем Арсением Пимоновым. В конце 1920-х и 1930-е годы религиозная жизнь поморцев Вильнюса и целого края заметно оживилась и расцвела. Это было своего рода продолжение религиозного подъема старообрядчества начала XX века, прерванного на бывших западных окраинах Российской империи — правда, в гораздо более узких рамках нового национального государства.
В конце XIX и первой половине XX века региональный вариант культуры староверов в Польше и Литве был подвержен более быстрой модернизации, частичной секуляризации и ускоряющемуся взаимодействию культур. Это сделало староверие более сложным в структурном отношении, более разнообразным и неоднозначным по содержанию и форме. Староверие — скорее, одно из направлений русской культуры в целом (ее локальный вариант), а не исключительно «низкая», «народная», «провинциальная» или недостаточно развитая культурная традиция польского или литовского старообрядчества, как нередко изображалось или подразумевалось в исторической литературе.
Модернизация тогдашней старообрядческой культуры выразилась в желании не отставать от жизни. Это, прежде всего, отразилось в просветительской и благотворительной деятельности, издании старообрядцами первых церковных и научно-литературных журналов. В умеренной или нередко смелой открытости к новизне, прежде всего в социальной жизни и науке. Так, первым и единственным сенатором из тогдашней русской общины в польском парламенте был старообрядец Арсений Пимонов. Два звуковых кинотеатра «Казино» и «Голливуд» в старом городе Вильнюса были частными предприятиями Леонида и Бориса Пимоновых. Интересно, сколько из более чем четырех тысяч прихожан Вильнюсской старообрядческой общины посетило эти кинотеатры, если они вообще могли себе позволить такую роскошь для того времени?
Надежда Пимонова и ее сыновья Александр, Павел и Леонид в 1921 году поселились в квартире семейного дома на улице Мицкевича, 22 (ныне проспект Гедиминаса, 24, рядом с нынешним Малым театром) в Вильнюсе. В 1920–1930-е годы разным семьям рода Пимоновых принадлежал не только этот, но и много других домов на современном проспекте Гедиминаса, улицах Пилимо и Басанавичяус, в Жверинасе и других районах города, а также имение Пилайте. До 1940 года многие из этих домов сдавались в аренду для жилья, а также магазинам, ресторанам и другим заведениям.
В 1928 году Пимонов окончил престижную городскую гимназию имени Адама Мицкевича, а затем поступил на факультет математики и естественных наук Вильнюсского университета Стефана Батория. Окончил его в 1935 году и стал одним из первых представителей нового старообрядческого поколения с высшим образованием.
Будучи выходцем из состоятельной городской семьи предпринимателей, Леонид Пимонов, в отличие от часто малоимущих местных староверов и вообще многих других виленчан, мог многое себе позволить. Как позже с улыбкой вспоминал сам Леонид Пимонов, он был один из двух студентов университета, имевших собственный автомобиль: «Сейчас это то же самое, как на самолете прилететь».
Будучи студентом, Пимонов занимался спортом, участвовал в теннисных турнирах в Польше. Также он увлекался кинематографом, работал кинооператором и режиссером, создавал и озвучивал короткометражные фильмы (немые и звуковые) для телеграфного агентства Польши. В 1930 году он снял документальный фильм о визите президента Польши Игнация Мосьцицкого в Вильнюсскую общину.
В 1931 году, во время учебы в университете, Пимонов безумно влюбился и женился на виленчанке польского происхождения, принявшей староверие, Евгении Георгиевной Старчевской.
Этот достаточно успешный период как в личной жизни, творческой и предпринимательской деятельности Леонида Пимонова, так и в истории всего староверия в Польше и Литве резко оборвался с началом Второй мировой войны и окончательно — с советской оккупацией 15 июня 1940 года.
В эмиграции. 1940–1990-е годы
Вторая мировая война и первая советская оккупация еще раз переписали судьбу всех Пимоновых. «Большевики снова все отняли, — вспоминал позже Леонид Васильевич. — В Литве прошли выборы, на которых 100 процентов граждан проголосовало за то, чтобы Литва была передана Сталину. Присоединили и все конфисковали. Нам как богачам, называемым кулакам, угрожала ссылка в Сибирь».
Летом 1940 года Леонид Пимонов с женой были вынуждены бежать из оккупированной советскими войсками Литвы вглубь Польши, оккупированной тогда Германией. В 1941–1946 годах Пимoнов работал на фабрике радиоаппаратов своего приятеля и коллеги Бройзинга в Берлине — сначала рабочим, затем директором. Тогда же он обучался в Берлинском техническом институте, получил диплом физика. Неприятие крайней большевистской идеологии и насилия, видимо, питало у Леонида Пимонова, как и его двоюродного брата Бориса Пимонова, надежды на преодоление советского режима и его экспансии с помощью окрепшей Германии. Но вскоре им пришлось горько разочароваться в ужасающей нацистской геноцидной политике.
В 1947 году Леонида Пимонова как способного специалиста пригласили или, вернее, тайком вывезли из западной части Берлина на работу во Францию. В 1950–1990-х годах там он сделал блестящую для иностранца научную карьеру. Пимонов стал известным во Франции и за рубежом физиком-акустиком.
С 1948 года он был инженером во Французском национальном центре исследований телекоммуникаций в Париже. В 1965 году Леонид Пимонов защитил диссертацию на степень доктора физики в Сорбонне и стал профессором. В 1967 году он был избран директором лаборатории Практической школы высших исследований. Это самое почетное звание ученого во Франции.
В 1971–1979 годах Пимонов — директор Национального центра научных исследований в Париже. В 1971–1973 годы — председатель общества акустиков Франции, а затем и его почетный председатель, единственный русский в комиссии этого общества.
Пимонова приглашали в качестве эксперта-акустика в государственные учреждения и частные предприятия. Вместе с группой ученых он участвовал в исследованиях больших катастроф, применений звуковых аппаратов в промышленности и быту. По заказу фирмы «Рено» он подготовил методику, позволявшую с помощью звукового аппарата найти дефекты в автомобилях, изобрел специальный слуховой аппарат для глухонемых. Пимонов получил международное признание: его избрали зарубежным членом Польской академии наук, почетным членом научных организаций Германии, Венгрии, Бельгии, Аргентины. Он был удостоен различных наград во Франции и в других странах.
Сфера научных интересов Леонида Пимонова постоянно расширялась: от физики, акустики, передачи звуковой и визуальной информации до исследований живой клетки, генной инженерии. Пимонов — автор множества научных статей. Итоги его научных исследований частично обобщены в его большом труде «Шумы» (1972, на французском языке) и в трехтомном «Введении в биоинформатику», впервые изданном в 1975 году на французском языке и затем трижды переизданном во Франции. В последние годы жизни Пимонов работал над книгой «Жизнь за земным пределом» (в русском переводе 2014 г. — «Эссе о жизни пост-мортем»), обобщающей его размышления о формах жизни, вере и новой науке.
Успешная научная карьера в эмиграции во Франции не помешала Леониду Пимонову сохранить религиозное чувство «непознанных импульсов», связь со староверием, а также память о своих вильнюсских корнях. Возможно, его религиозность приобрела иные, более индивидуальные черты. В Париже или его окрестностях, как и во Франции вообще, не было поморской общины, которую можно было бы посещать и молиться. Однако религиозность Пимонова не исчезла, а может быть, по-своему окрепла, по мере того как он приобретал экзистенциальный опыт, а также новые физико-философские аргументы в свете идей об ограниченности способов человеческого познания, «нематериальном» состоянии материи и неопознанных внешних импульсах или сущностях. Последнее может рассматриваться как подобие Бога в христианской религии (см. Л. Пимонов, «Эссе о жизни пост-мортем», завершено в 2000 году).
Кроме того, в 1980 году семья Пимоновых (детей у них не было) столкнулась с новыми испытаниями. Жена Леонида Евгения заболела болезнью Альцгеймера, которая вызвала проблемы с памятью, мышлением, поведением и со временем прогрессировала. До самой смерти супруги в 1996 году Леонид сам ухаживал за ней в их доме в Париже — их связь была очень сильной. Год спустя он похоронил ее в Вильнюсе — городе их юности и романтической встречи. Вместе они прожили 65 лет.
Важно отметить, что идейная или стихийная советская атеизация и атеизм, дуализм или агностицизм на Западе были не единственными формами (не-) религиозности во второй половине ХХ века. Существовали и другие возможности. Приватизация религии или изменения религиозности могли означать охлаждение к ее традиционным формам, временное или «окончательное» отдаление от них, а потом нередко частичное или полное возвращение к традиции, которая со временем также меняется или «изобретается». Не таким ли был жизненный пример Леонида Пимонова?
После некоторого ослабления коммунистического режима в Польше Леонид Пимонов принял активное участие в соборах Польской Старообрядческой церкви в 1984 и 1988 годах. Как и его дядя Арсений Пимонов в межвоенное время, он был избран почетным председателем Высшего Старообрядческого Совета в Польской Народной Республике. Леонид Пимонов также оказал существенную материальную помощь местным поморским общинам, создав с этой целью в 1984 году Фонд имени рода Пимоновых в Сувалках.
"Он был настоящий клад". В современной Литве
В 1994 году Леонид Пимонов снова увидел Вильнюс. Со времени его отъезда из города прошло 54 года. С тех пор он на правах гостя участвовал в соборах староверов Литвы, стал почетным членом Высшего Старообрядческого Совета в Литве — одного из двух действовавших в то время. Пимонов оказывал финансовую помощь Поморской Церкви Литвы, исследователям староверия, местному Русскому драматическому театру и другим культурным учреждениям страны.
Леонид Васильевич восстановил права собственности на часть вильнюсского недвижимого имущества, принадлежавшего ранее Пимоновым. Значительную часть средств он вложил в благотворительность. Желая увековечить память супруги, в 1997 году Пимонов открыл в Вильнюсе Фонд помощи людям, страдающим от болезни Альцгеймера, Евгении и Леонида Пимоновых, который действует и по сей день.
В 1999 году Леонид Пимонов стал почетным гражданином Литвы, одним из немногих староверов, получившим это звание.
***
Мне довелось встретиться с Леонидом Васильевичем, когда он был в Вильнюсе в конце 1990-х. Чуткий, обаятельный и отзывчивый человек, дышавший свободным воздухом Запада последние 50 лет и несший в себе молчаливую память о чем-то ином. Он обладал широким кругозором и с удовольствием делился своими романтически окрашенными воспоминаниями о досоветском Вильнюсе 1920–1930-х годов. Еще помню его особенно выразительную русской речь, бытовавшую, вероятно, в межвоенное время, и затем сохранившуюся в эмиграции.
В марте 2000-го ему шел 92-й год. По рассказу очевидца, юриста и директора Фонда Пимоновых Кестутиса Мозериса, Леонид Васильевич, как обычно, прилетел из Парижа навестить могилу своей супруги, медленно поднимался на кладбищенский холм, подошел к могильной калитке, упал и больше не поднялся. Пимонова похоронили по поморскому обряду на Вильнюсском старообрядческом кладбище рядом с его женой.
Леонид Пимонов был одним их последних наследников известного рода Пимоновых. И, кажется, последним из этого рода, тесно связанным с Вильнюсом и Литвой.
Память о роде Пимоновых среди староверов сохранилась по сей день. Они помнят о том, как Пимоновы обогатились, якобы обнаружив клад или бочку с золотом, об их активной религиозной деятельности, благотворительности и щедрой помощи при строительстве местных храмов, их заступничестве в годы немецкой оккупации и многое другое.
Пимонов сохранил добрую память о себе и среди других горожан Вильнюса. Как заметил хорошо знавший его в поздний вильнюсский период Кестутис Мозерис: «Он приезжал, всем интересовался, он был настоящий клад; в течение своей жизни я встретил лишь несколько таких людей».